"Дмитрий Александрович Биленкин. Создан, чтобы летать (рассказ)" - читать интересную книгу автора

штуковины. Настолько непонятные, что невозможно было удержаться и не
поднять кое-что. Вскоре карманы мальчика оттопырились и потяжелели.
Но разве он шел за этим?
Он огибал одну груду за другой, а ничего не происходило. Не о чем
будет даже рассказать. Ведь не расскажешь о том, как ты испугался луны.
Или о том, как на тебя смотрел глаз кибера. Подумаешь, невидаль - кибер...
Поодаль на земле что-то блеснуло как тусклое зеркало. Лужа какой-то
темной жидкости. На всякий случай мальчик потрогал браслет радиометра.
Конечно, перед отправкой в пустыню активное горючее изымалось из
двигателей. Но существует наведенная радиация, и какой-нибудь контур
охлаждения вполне мог дать течь. Браслет, однако, был в полном порядке и
тем не менее не подавал сигнала - значит, на землю стекла смазка или
что-нибудь в этом роде.
Эх! Из десятка нелетающих кораблей можно было бы, пожалуй, собрать
один летающий и, хотя до шестнадцатилетнего возраста пилотирование
запрещено, чуточку, немножко, потихоньку, на холостой тяге... Но без
горючего об этом не стоило и мечтать. Да и корабельные люки перед
отправкой сюда задраивались.
Мальчик посветил вверх. Луч нырял в темные провалы, выхватывая
сферические поверхности, сегменты в чешуйках окалины, изъязвленные ребра,
рваные сочленения опор, путаницу кабелей, а может быть, погнутых антенн. В
шевелении причудливых теней искрами взблескивали кристаллы каких-то
датчиков. Иногда удавалось разобрать полустертые, будто опаленные,
названия былых кораблей и ботов: <Астрагал>, <Непобедимый>, <Тихо Браге>,
<Медитатор>. Все было ждущим переплавки хаосом.
В очередном тупичке мальчик обнаружил осевшую на груду покореженного
металла и все же стройную башню мезонатора. Корабль, выдвинув опоры, стоял
на своем шатком постаменте и казался целехоньким. В этом, впрочем, не было
ничего удивительного: сюда попадали не только дряхлые, но и просто
устарелые машины.
Мальчик обошел мезонатор, глядя на башню со смешанным чувством
уважения и жалости. Старье, теперь такие уже не летают...
Внезапно он вздрогнул и чуть не выронил фонарик. Сам собой открылся
люк корабля. Вниз, словно по волшебству, заскользила лифтовая площадка.
Раскрыв рот, мальчик смотрел на все эти чудеса, и горы мертвой техники
вокруг на мгновение представились ему бастионами волшебного замка, где все
только притворяется спящим.
Но мальчик тут же сообразил, что в поведении корабля нет ничего
необыкновенного. Никто не выключал - не имело смысла - все
гомеостатические цепи. И что-то сработало в корабле как рефлекс.
Отозвалось то ли на свет фонарика, то ли на само присутствие человека.
Мудреный и странноватый рефлекс, но кто ее знает, эту полужизнь!
Площадка коснулась металлической груды внизу и замерла. Долго
раздумывать тут было не о чем, и мальчик полез, скользя как ящерица, среди
громоздких обломков. Из глубины веков ему безмолвно аплодировали все
мальчишки на свете, такие же, как он, неугомонные исследователи.
Площадка, едва он уселся, с легким жужжанием заскользила вверх. У
люка в лицо пахнул ночной ветерок. Луна, пока мальчик разгуливал и собирал
железки, успела взойти и побелеть. Теперь ее свет серебрил вершины точно
скалистые глетчеры над провалами ущелий, и у мальчика перехватило дух от