"Дмитрий Биленкин. Исключение из правил (рассказ)" - читать интересную книгу автора

окостенело много тысячелетий назад. Девственных, пригодных для
обработки пространств было сколько угодно, но они не осваивались, и
население не росло. Нетронутые леса и степи, развалины несостоявшихся
городов, брошенные кое-где поля, какая-то небрежность земледельческого
труда, жесткость социальной структуры, замерший дух любознательности,
даже этот пир некстати могли быть зловещими признаками угасания.
Могли...


В поселке стало куда оживленней: пировали или готовились к пиру
уже во всех хижинах. Внимание Ронина раздваивалось. Он следил и за
тем, что происходит вокруг, и совершал чудеса ловкости, отправляя
часть пищи не в рот, а в густую траву, где уже алчно копошилась
какая-то живность. Еще он невольно прислушивался к ощущениям в
желудке, куда, казалось, лег тяжеленный кирпич.
Наконец еда убавилась настолько, что, не нарушая правил
деликатности, можно было начать разговор. Выждав еще немного, Ронин
равнодушно осведомился, почему оставлены полевые работы.
Шипастые головы старейшин благосклонно полиловели. Последовавший
ответ можно было понять так, что праздники редкость, но уж если
праздник, то он праздник. Его, однако, можно было истолковать совсем
иначе: зачем работать, когда еды много?
Ронин не спешил с уточнениями. Многозначность разговора была здесь
нормой даже в общении друг с другом. Простейшее утверждение "Утром
взойдет солнце" звучало, например, так: "Свет одолеет ночь, как ему
будет позволено". Выражение "...как ему будет позволено" означало, что
день может оказаться солнечным, а может быть и пасмурным. Шифр
усложнялся, едва речь касалась чего-то более важного, настолько, что
как вопрос, так и ответ включали в себя сразу и утверждение, и
сомнение, и отрицание. Иногда Ронин чувствовал, что вот-вот свихнется,
ибо смысл произнесенного зависел от пропорции всех этих частей, и еще
от того, к чему более склонялось сомнение - к утверждению или к
отрицанию.
Но и это было не все, так как в разговоре часто возникала "фигура
молчания" - предмет или событие, о котором вообще нельзя было
упоминать иначе как паузой, в лучшем случае - иносказанием.
Хитроумная система умолчания и маскировки истины вряд ли была
умышленной. Она оказалась такой же закономерной производной
бесперспективного состояния цивилизации, как и та "мысленная
невидимость", с которой на первых шагах столкнулся Ронин. Движение
вперед невозможно без откровенности и правды, застой - без сокрытия и
лжи. А если самообман длится долго, то разум слепнет, как глаз, долго
видящий одну лишь тьму.
Расспросы мальтурийцев напоминали блуждания без фонаря по
лабиринту. Конечно, их цивилизация не могла познать ход своей истории,
тем более управлять ею. Но, может быть, они подозревали неладное и как
раз на эти знания наложили табу, чтобы не беспокоить себя напрасными
размышлениями? Или они понятия не имели о том, что происходит? Все до
единого считали свое состояние правильным и хорошим?
Сбор урожая давал шанс кое-что выяснить. Слегка волнуясь, Ронин