"Дмитрий Биленкин. Не будьте мистиком!" - читать интересную книгу автора

гордыне. Пониманию. С лекарствами, знаете ли, как с автомобилем; доставит
быстрее, но можно разучиться ходить пешком. Всему свое время, согласны?
- Ну, как знаете... Может, еще чего надо?
- Нет. Спасибо за питье, больше ничего не надо. Повода задерживаться
у Мартина больше не было. Однако он остался в кресле. Вид у него был
весьма смущенный, чем-то он сейчас напоминал неловкого торговца из-под
полы, даже волосы встопорщились больше обычного, а руки растерянно елозили
по коленям, округлые глаза смотрели мимо и часто мигали.
- Не беспокойтесь, все будет хорошо, - сказал я. - Подумаешь, грипп!
- Нет, нет, я не о том... Сейчас, понимаете ли, полнолуние...
- Да? Ну и что?
- Самое беспокойное время... Вы опять будете смеяться, но...
- А-а! Привидение. Полно, Мартин, ничего со мной не случится.
- Да, да... Но, знаете, на всякий случай... Вам же все равно? А мне
как-то спокойней...
- Спасибо, Мартин, только зачем мне куда-то переходить? И вас стесню,
и мне неудобно. Оставим это.
- Нет, нет, вы не так меня поняли! Оно, конечно, самое святое дело
вам было бы перейти, но, простите, наука, как я погляжу, всетаки учит
гордыне... Ах, я не о том! Но... Вы не рассердитесь, если я над вами
повешу... Все-таки может оно поостережется.
С этими словами откуда-то из глубин своих одежд Мартин извлек изящное
костяное распятие.
Я чуть было не рассмеялся. Мне хотелось сказать, что распятие
наверняка уже здесь висело и ничуть не помогло (еще бы!), но выражение
глаз Мартина было таким просительным, его забота обо мне была такой
трогательной, что я поспешно кивнул.
- Вот и хорошо, вот и славно, - обрадовался Мартин. - Так и на душе
как-то спокойней... Ваше право все это отрицать, но опыт отцов, уверяю
вас, чего-то стоит... А ведь я вам гожусь в отцы!
- Нельзя отрицать того, чего нельзя отрицать, - ответил я (спорить
мне уже не хотелось). - Спокойной ночи.
- Минутку. - Мартин перегнулся, чтобы повесить распятие, и надо мной
заколыхался его животик. - Ну вот... Спокойной ночи, спокойной ночи!
Высоко приподнимая пятки в заштопанных носках, он мягко, как на
лыжах, заскользил шлепанцами к двери и тщательно прикрыл ее за собой.
Я нехотя встал, повернул ключ, разделся, выключил ночник, натянул на
себя одеяло повыше. Теплая пещерка постели показалась мне самым уютным на
земле местом. Туманные обрывки мыслей продолжали свое вялое круговращение,
я не сомневался, что засну тотчас. Но это ожидание не сбылось, видимо, я
слишком много продремал днем.
Впрочем, это не имело значения, при высокой температуре мало что
имеет значение. Где-то далеко соборные часы пробили полночь. Услышав их, я
приоткрыл глаза. Комната мне представилась чужой, ибо в окно успела
заглянуть луна. Ровный свет далекого шара серебрил ковер, косо
перечеркнутый тенью рамы, белизной глазури покрывал в ногах крахмальные
простыни, льдистыми сколами преломлялся у изголовья в стекле графина, а за
пределами этого минерального сияния и блеска все было провалом мрака,
столь глухого и черного, словно комната переместилась в инопланетное
измерение и воздух в ней утерял свою способность смягчать контраст.