"Владимир М.Безымянный. Выигрыш - смерть (Детективная повесть) " - читать интересную книгу автора

кого-либо не пытался. Смысл наколок на его теле был ясен всем: звезды на
плечах и коленях - "никогда не встану на колени и погонов не надену",
маленький воровской жучок, ползущий от пупка к ребрам и перстень "дорога
через малолетку". Когда Славику пришла очередь убирать комнату, к нему
привязался Румын.
- Ты эти воровские замашки брось. Становись на колени и мой как все.
Раком только бабы стоят. Или сам в девочки просишься?
Активист толкнул Ткача, и тот еле удержался на ногах. В ответ Славик
ударил сразу. Резко, сильно, дважды. Загнал Румына под кровать, плюнул на
недомытый пол и ушел собираться в карцер. Иного исхода и быть не могло.
Начальнику спецчасти все это представили как отказ "второходчика" от
работы.
По возвращении Ткача из "трюма" больше к нему не приставали. Сила
удара и, самое главное, духа - комбинация опасная. Тем более, что ему скоро
восемнадцать, а следовательно, его ждет перевод во взрослую колонию. После
восемнадцати в ВТК оставляли только лояльных к администрации заключенных.
Активисты боялись подниматься на "взросляк", представляя характер встречи,
и потому беспокоились только о себе. Все делалось для того, чтобы выпятить
свою лояльность, выслужиться и выйти на свободу раньше конца срока. Этой
дорогой пришлось идти и мне. Не надев повязки "бугра", думать об
условно-досрочном освобождении не приходилось. К тому же, обленившись от
ничегонеделания на инструментальном участке, я стал строить планы, как бы
вообще перестать ходить в производственную зону.
Заключенные обычно жили "семьями". Три-четыре человека складывали
купленные в ларьке продукты и передачи из дому в одну ячейку пищевой
каптерки, вместе ели, курили и дрались. Кроме меня, в отряде был еще один
"студент", покончивший с академической премудростью на месяц раньше, чем я.
Звали его Женя Талалаев. Он получил свои девять лет за взлом "мохнатых
сейфов". Вместе с угрюмым лысоватым грузином они "случайно" входили с
приглянувшейся девушкой в лифт, угрозами и побоями заставляли молчать и
насиловали. Всего пять эпизодов. Глядя на невинно-улыбчивую рожицу
"студента" с оттопыренными ушами и пухлыми девичьими губками, трудно было
поверить, что это и есть "чердачный донжуан". Парень он был не вредный, но
с подлецой. Ангелы в колонию не попадают.
Третий член нашей "семьи" - Вова Ломонос - насильник с унылым, вечно
смотрящим в пол крупным носом, лобастой головой и застенчивой улыбкой.
Будучи каптерщиком, он усвоил одну простейшую истину - если у каждого из
двухсот человек отрезать немного сала, масла, стащить одну конфету или
печенье - не заметит никто. Но бывало, что активисты поглавнее и сами
запирались с Ломоносом в каптерке "на ревизию санитарного состояния",
откуда выходили сытые и довольные. Кое-что перепадало и нашей "семье". Зато
и каптерщик был, как говорится, вне подозрений, и плохо бывало тому, кто
пробовал поставить эту истину под сомнение. Ломонос знал, из какой ячейки
можно взять. Лозунг "жулики не зараются" победил в нем и элементарную
брезгливость, не позволяющую брать у педерастов и прочих "чуханов".
Начальник отряда, высокий, изможденно-худой капитан Божок, своей
напускной флегматичностью никого не мог ввести в заблуждение. Он вполне
оправдывал свою кличку - Домовой. Капитан о кличке знал, но относился к
этому спокойно. Опыт работы в колонии и множество тайных осведомителей
позволяли Божку знать все, что происходит в отряде и за его пределами,