"Сергей Михайлович Бетев. Плетеный ремень " - читать интересную книгу автора

прокуратуру. Знал, что через полчаса они сойдутся и снова будут толковать о
Сырбе и Мельниках. Куда деваться?

"Куда деваться?" - повторил он про себя. И тут же подумал: "А почему я
так сказал?"
Почему он стал следователем? Ведь получилось же так у многих его
приятелей после войны, что они к нынешним годам на персональных машинах
ездят, оклады имеют такие, над которыми не подшутишь, как над его. И ведь
орденов он на груди принес не меньше, а, может, побольше, и умом не
последний вроде. Он и сейчас припоминал, как ему, деревенскому парню,
предлагали место бригадира в колхозе, званием председателя манили года через
два. Даже промкомбинат предлагали!
А он отказался. Почему?
И вспомнился фронтовой случай где-то в белорусских краях. Небольшой
городишко, скорее - наша большая деревня. Так вот в том городке, только что
вызволенном из-под немцев, на махонькой площади, в углу которой толкался
голодный рынок, кто-то схватил оборванного мальчишку, утянувшего из корзины
бурак. Со стиснутой душой смотрел тогда русский солдат Дмитрий Суетин, как
тыкали и щипали со всех сторон мальца разозленные торговки, грозили ему чуть
ли не каторгой. А он, бедный, торопливо жевал сырой бурак,
И вдруг понял Суетин, что парень боялся не закона и старушечьей кары, а
как бы не отняли у него бурак, пока он не доел его.
Шагнул тогда солдат в лающий базарный круг, взял мальчишку за руку и
сказал сердито:
- А ну, айда!..
И увел за собой.
Потом у походной кухни накормил его горячей кашей и спросил:
- Чего еще?
- Возьмите с собой! - вдруг уставились на него преданные мальчишеские
глаза.- Я воевать научусь.
- Воров не берут,-строго объяснил Суетин.
- Не вор я,- признался мальчонка.- Я есть хотел. А дома у меня нет. И
никого нет.
- Ладно, посмотрим...
Через пару дней Суетин уговорил на какой-то станции медсестер из
санитарного поезда, чтобы увезли мальчишку в тыл.
Сам вернулся домой живой. Слышал много. Кто-то с голоду умер, кто-то в
каракулях войну закончил. Кто-то ушел в тюрьму за колоски на сжатом поле,
кто-то также посажен - за растрату. Думал об всем и подолгу. Знал, что сам
рос при законе, воевал тоже за него.
"Теперь-то думай не думай, а вот не заметил, как полтора десятка
отработал и как осень новая наступила, и как плащ сменил на теплое
пальто...- вернулся к началу размышлений и зашагал к дому.- И завтра снова
надо решать с Моисеенко, как быть дальше..."
А утром грохнул с порога:
- Должен заговорить Сырба. Хватит!
И зазвонил в Шадринск.
Еще раньше шадринцы встречались с сестрой и матерью Сырбы. Но те
уклонялись от прямых ответов, так же как и большинство деревенских:
- Где наши шоферы в страду ездят, никто не знает. Известно только, что