"Инга Берристер. Маяк в тумане " - читать интересную книгу автора

нее по спине бежали сладостные мурашки. - Ты все чувствуешь и переживаешь
так сильно и глубоко, что невозможно это передать словами!"
И все же для Джейка она была ребенком. Девочкой, доверчиво отдавшейся
ему и вышедшей за него замуж без малейшего представления о том, что на деле
представляет собой брак. И жила она только в те моменты, когда он держал ее
в объятиях, заставляя ощущать себя текучим огнем, взрывом и пламенем.
Но медовый месяц не мог продолжаться вечно, и однажды Джейк сказал, что
ему надо возвращаться на работу - на базу ВВС в Гринэм-Коммон. где он
занимался совершенствованием системы наведения ракет с ядерными
боеголовками, способных разрушить целые города и обратить в пепел сотни
тысяч живых людей. Какой она была тогда наивной и невинной! Кейт
передернуло, едва она вспомнила, как Джейк, обнаружил ее дома с пачкой
антивоенных брошюр, авторы которых выступали против распространения ядерного
оружия. Он страшно разозлился и вышвырнул всю эту литературу в окно. Её
тогда словно ледяным душем окатило. Он потребовал, чтобы она выбросила "эту
дурь" из головы, словно не допускал и мысли о том, что у Кейт может быть
своя точка зрения, отличающаяся от его собственной. Словно она была
механической куклой, созданной исключительно для удовлетворения его мужских
потребностей, и ничем больше.
С этого все и началось. Кейт взбунтовалась, обозвала его диктатором и
тираном. По ночам он занимался с ней любовью с такой исступленностью, что
она взбунтовалась. Но взбунтовалась не физически, что было невозможно, а
морально. В отношениях их наметилась трещина, которая с каждым днем
становилась все глубже и шире. Кейт начала контактировать с пацифистским
движением, и Джейк пришел в ярость. Она как сейчас помнила страшный скандал,
разыгравшийся между ними из-за этого. Джейк бушевал и кричал на нее - по
сути дела, еще ребенка. Говорил, что она тратит свое время на разговоры с
истерическими дамочками, что ей следовало бы родить ребенка и найти себе
хоть какое-то занятие.
А она в ответ вопила, что меньше всего на свете желает иметь от него
ребенка и ни за что на свете не родит от человека с такими взглядами и таким
отношением к людям. Зачем? Чтобы малыш погиб от чудовищного орудия
разрушения, которое совершенствует его отец?
И так шли день за днем, неделя за неделей - до того, последнего,
скандала. Это было перед самым Рождеством, накануне вечеринки с танцами,
ежегодно устраивавшейся на базе. Джейка и Кейт, разумеется, тоже пригласили
туда. Она хотела остаться дома, но Джейк настоял, чтобы они пошли.
Кейт вынуждена была согласиться с мужем, но обида так распирала ее, что
она танцевала со всеми гостями и сотрудниками базы, приглашавшими ее, и,
давая волю чувствам, не стеснялась выражать свои, мягко говоря,
неортодоксальные взгляды. И чем дальше, тем больше. Наконец в зале
воцарилось напряженное молчание, Джейк уловил это, и они встретились
взглядами, стоя в разных концах зала, - два врага, готовые умереть, но не
уступить один другому.
Он немедленно увез Кейт домой, и она дрожала от страха и гнева в
ожидании непростого разговора. Но он сказал ей вовсе не те слова, которых
она от него ждала. Джейк остановился в дверях их спальни, окатил ее ледяным
взглядом и вынес свой приговор: "Это не может больше продолжаться. Я женился
на ребенке, надеясь, что он повзрослеет и станет женщиной. Но я ошибся. Ты
все более и более впадаешь в полное ребячество. Я ухожу от тебя, Кейт. Если