"Иржи Берковец. Аутосонидо (Сб. "Интегральное скерцо")" - читать интересную книгу автора

- Это мое аутосонидо, - улыбнулся Агиляр, - плод давней мечты, долгих
размышлений, попыток и трехлетнего упорного, неустанного труда. Погляди! -
Луис развернул на столе чертежи и рисунки. - Вот механизм, который
передает звук спиральным углублениям на вращающейся пластинке, покрытой
особой древесной смолой... Вначале я крутил их вручную, но, когда дон
Эстебан привез мне из Германии "el huevo de Norimberk" [яйцо из Нюрнберга
(исп.)], карманные часы магистра Петра Геле, я использовал их скрученную
стальную упругую пружинку как источник равномерного движения... видишь,
заводится вот здесь этим ключом!
Педро с жадностью просматривал чертежи.
- Да, конечно... хитроумно... и при этом удивительно просто, воронка
заканчивается пленкой с острым кончиком... Скажи на милость, как ты до
этого додумался? Я имею в виду принцип устройства, понимаешь?
Агиляр вытащил откуда-то запыленную бутылку манзанильи.
- Это длинная история, - сказал он, когда друзья пригубили доброе вино
из Санлакура, - она началась еще во времена моего ученичества в Альмерии.
Однажды в саду дона Лопеса я увидел стройную девушку, которая рвала цветы
такими изящными движениями, что я глаз от нее не мог отвести. Вскоре она
скрылась в лавровой беседке. На следующий день я увидел ее прелестное лицо
у фонтана. Я ходил там с лютней, играл и пел. Она остановилась поодаль,
печально мне улыбнулась и поспешно ушла. Я не решился следовать за ней. Но
как-то я застал ее врасплох, когда она перевязывала букеты. Я заговорил с
ней, но она даже не подняла на меня глаз и, лишь когда моя тень легла на
песок перед ней, испугалась и вскочила. Я извинился за свое вторжение, она
пристально посмотрела на мои губы, задрожала, глаза ее увлажнились.
И тогда я понял, что она глухая. Меня захлестнула волна мучительного и
одновременно нежного чувства. Я подошел к ней поближе, наклонился к ее
устам - она инстинктивно закрыла их вуалью - и прошептал в ароматную
гладкую кисею два слова... и в ответ именно эти слова отчетливо слетели с
ее уст. "Любовь моя!" Она любила меня, как и я ее, что еще она могла
сказать? Разве близкие существа не высказывают подчас мысли одними и теми
же словами, в одно и то же время?
Уже тогда мне показалось, что вуаль, спущенная на уста девушки, уловила
мое признание, словно звук моего голоса застрял в ней и снова ожил.
Много воды утекло с тех пор. Сейчас у нас тысяча пятьсот тридцатый год,
а то было почти двадцать лет назад. И давняя-давняя мысль не давала мне
покоя. Разумеется, путь от вуали к пленке был трудным и долгим. А все
прочее...
Луис опорожнил бокал и поставил его на стол. За окном звенели цикады.
Педро все еще изучал чертежи.
- Это великое дело, Луис, - медленно произнес он. - Даже представить
себе не могу всего величия твоего изобретения. Неподражаемое исполнение
инструментальных и вокальных произведений не исчезнет бесследно, когда
кончат дни свои те, кто услаждал ими слух своих современников. Подумай
только... - Педро вскочил и начал расхаживать по комнате, - если бы наши
предки знали нечто подобное в те времена, когда жил Хуан Руис, мы еще
сегодня могли бы восхищаться его легендарной игрой на виоле! И не только
музыка! - Педро остановился у камина. - Слово тоже переживет века,
слышишь, Луис? - обратился он к Агиляру, который возился у аппарата:
поставил гладкий диск, повернул воронку в сторону говорящего и нажал на