"Ингмар Бергман. Благие намерения" - читать интересную книгу автора

ИНГМАР БЕРГМАН

Благие намерения


РОМАН

(пер. Александра Афиногенова)


ПРЕДИСЛОВИЕ

Окерблюмы страшно любили фотографироваться. После смерти родителей я
унаследовал весьма приличное количество альбомов, из которых самые ранние
относятся к середине XIX века, а самые последние - к началу 60-х годов. Эти
фотографии без сомнения обладают сильным магическим воздействием, особенно
если рассматривать их в гигантскую лупу: лица, лица, руки, осанка, одежды,
украшения, лица, домашние животные, виды, освещение, лица, занавеси,
картины, ковры, летние цветы, березы, речки, прически, зловредные прыщи,
выпирающие груди, пышные усы - продолжать можно до бесконечности, посему
лучше остановиться. Но больше всего лиц. Я погружаюсь в фотографии и
прикасаюсь к людям - к тем, кого помню, и к тем, о которых ничего не знаю.
Это чуть ли не увлекательнее, чем немые ленты, утратившие пояснительные
надписи. Я сочиняю собственные истории.
Уже с тех самых пор, как я написал свою автобиографическую книгу
"Laterna Magica", мне хотелось поставить фильм о юности моих родителей,
первых годах их брака, их надеждах, неудачах и "благих намерениях". Я смотрю
на фотографии и испытываю непреодолимое влечение к этим двум людям, у
которых нет практически ничего общего с замкнувшимися в себе, разросшимися
до мифических размеров существами, владычествовавшими в моем детстве и
юности.
Поскольку моим специфическим способом выражения являются кино и
изображение, я, взяв за основу рассказы, документы и, как я говорил,
фотографии, начал, в общем-то без особой цели, вычерчивать определенную
линию поведения. Я совершал воображаемые прогулки по улицам Уппсалы, в те
времена еще остававшейся маленьким, замкнутым, полусонным университетским
городком. Посетил Дуфнес в Даларна, когда Воромс, дача родителей мамы, еще
была особым иллюзорным раем, находившимся далеко от проезжих дорог.
Я писал так, как пишу уже пятьдесят лет: используя форму кинематографа,
форму драмы. В моем изображении актеры произносили свои реплики на ярко
освещенной сцене в окружении несколько размытых, но тем не менее удивительно
четких декораций. В центре этого грандиозного спектакля были мои родители,
воплощенные Перниллой Эстергрен и Самюэлем Фрелером.
Не стану утверждать, будто я в своем повествовании так уж скрупулезно
придерживался истины. Я надставлял, добавлял, выбрасывал и переставлял
местами, но, как это часто бывает с подобного рода играми, игра, похоже,
стала достовернее действительности.
Сознавая без всякой горечи, что не мне предстоит ставить мою сказку, я
старался быть особенно точным в описаниях, вплоть до самых незначительных
деталей, даже таких, каких камера все равно бы не зарегистрировала. Они