"Михаил Берг. Письмо президенту " - читать интересную книгу автора

ударю так, что мало не покажется. И одна мысль: главное не убить. Хотя с
другой стороны, это как зонтик и дождь, чем лучше к поединку готов, тем
меньше вероятности, что он произойдет. А произойдет тогда, когда не будешь
готов совсем. Иначе говоря, я всю жизнь готовился к повторению того, что
случилось со мной в двенадцать лет, когда местная шпана избивала меня, а я
ничего не мог поделать. То есть делал, но меня все равно избивали. Я этого
не забуду никогда, хотя не испытывал и не испытываю к тем, кто это делал,
никакой ненависти. Так, природное явление. Типа шторма или землетрясения. Я
был не готов, поэтому теперь готов всегда. Или почти всегда. Так ли у тебя
или иначе?
И еще, конечно, тюрьма, или мысли о ней. Ведь я всегда знал, что
тюрьма, арест - могут быть. Я еще расскажу, как твои друзья с Литейного меня
решили туда снарядить в середине 80-х, но и в 70-е - это была вполне
реальная перспектива, которая входила в джентльменский набор непризнанного
андеграундного писателя. Мне не очень интересен Пелевин, но его рассуждение
о том, что пока тело русского мужчины нежится в раю реальности, его душа
мотает срок, не лишено остроумия. Тюрьма действительно была всегда рядом, мы
все к ней примеривались. Хотя там, понятное дело, накаченные мускулы и
приемы рукопашного боя - дело не главное; там, как, впрочем, и везде важно
быть достойным человеком и при этом не вставать на цыпочки, чего-то там
изображая. Ну, и конечно, надо быть готовым умереть в любой момент. У меня
много знакомых сидело, такая среда: истерики погибали, люди с косточкой в
душе - выживали. Кто ты такой на самом деле, заранее узнать трудно.

3

Первый звоночек прозвучал летом 1980-го. Ты к этому времени еще только
готовился или уже учился в школе внешней разведки, или как она тогда
называлась Краснознаменный институт имени Ю. В. Андропова; а я уже несколько
лет, как узнал, что не один такой особенный на свете, что и в Ленинграде, и
в Москве есть писатели, которые вместе, как ни странно, тоже представляли
собой что-то вроде КГБ, или как вы сами называли Комитет - Система. Здесь
тоже бытовало ощущение тайного ордена, убеждение, что все лучшие собрались
именно в нем, в андеграунде, в неофициальной подпольной культуре. И такого
праздника свободы не было больше никогда. Ведь свобода - только тогда
свобода, когда ее отнимают. Исайя Берлин подправил бы меня, уточнив кое-что
о негативной и позитивной свободах, но у нас - приватный разговор, я хорошо
знаю, с кем говорю, поэтому можно с чистой совестью повторить, что свобода,
которую ты завоевал, особенно, если при этом все остальные находятся в
царстве несвободы - это кайф особого разлива. Да, конечно, многое было
принесено в жертву - благополучие семьи, ее материальное положение уж точно;
хотя должен сказать, что писательский талант - вещь жестокая и обоюдоострая.
Если ты не готов быть жестоким не только к себе, но и к близким - ничего не
получится. Это ведь как в разведке - ты знаешь, что если провалишься и тебя
заметут, то все - кранты, семья тебя больше не увидит, дочки вырастут без
папы, жена... хотя дочки важнее. Конечно, ты можешь рассчитывать на пенсию,
ты знаешь, что Комитет своих не бросает, но все равно. А тут - и Комитета
никакого нет. Ну, кинут разок другой передачу из Фонда помощи
политзаключенным, однако никого пенсионного довольствия до совершеннолетия
детей здесь, понятно, не предусмотрено. Так что выходит, если брать 70-е