"Михаил Берг. Письмо президенту " - читать интересную книгу автора

наркотики, измененные состояния, безумные глаза и педерастическая манерность
в жестикуляции. Это все неправильно, хотя любое из перечисленных свойств
могло быть в том или ином конкретном случае, главное другое - неофициальную
культуру составлял трудовой люд, в смысле трудяги, люди, которые по большей
части все время что-то писали, читали, смотрели, обсуждали, делали. Причем
программа делания была расписана на десятилетия вперед - и, думаю, для
некоторых наступившая перестройка только помешала, внеся отвлекающий момент.
Саша Кобак, которого потом академик Лихачев возьмет директором Фонда
культуры, исследовал и собирал материалы по уничтоженным и сохранившимся в
Ленинграде церквам и кладбищам; после перестройки он издал сразу несколько
многотомных энциклопедий, а мог и продолжать собирать материалы. Алик
Сидоров, московский человек, создал в конце 70-х журнал современного
искусства А-Я и, вместе с уехавшим в Париж Игорем Шелковским, издавал его во
Франции. То есть журнал, на самом высоком полиграфическом уровне, со
статьями превосходных авторов с новым языком описания, полностью делался в
Москве, а издавался за границей. Этот один человек сделал больше, чем все
твое министерство культуры за пять лет. Он ввел никому по существу
неизвестных художников-неофициалов в число мировых знаменитостей. Понимаешь?
Не просто сделал из них самых известных в мире русских художников, а самых
известных мировых художников, таких как Илья Кабаков и Эрик Булатов. И это
при том, что твои московские коллеги устроили у него в квартире и в
мастерской без преувеличения обысков двадцать, и всегда конфисковывали
машинами - рукописи, книги, слайды, журналы, технику. Он продержался до
самой перестройки, человек фанатического мужества, обаяния и благородства,
настоящий русский аристократ, хлебосольный и широкий, как вся купеческая
гильдия Москвы. Думаешь, его отблагодарили? Нет. Но о благодарности никто не
думал, не надеялся. Ведь слишком хорошо чувствовали, чем живет простой люд,
который, конечно, терпел бы все еще сто лет, кабы не спустили ему свободу на
голову, как лифт.
Кстати, и о патриотизме; мне кажется, тебя эта тема заботит - а были ли
патриотами все эти неформалы-нелегалы, или думали лишь о своей славе и
благосостоянии, о том, чтобы заработать символический капитал на Западе и
свалить туда, как только будет можно?
Что тебе сказать - думали о славе; правда, из прагматических
соображений - больше о славе у потомков, после смерти, ну, или у своих же
друзей, потому как Сивилл не было или их не слушали, никто на скорую отмену
Советской власти не рассчитывал. Думали о Западе, и те, у кого не хватало
сил терпеть, уезжали, создавали там журналы, издавали все те же тексты, или
забывали о литературе, устав от нее, и превращались в обыкновенных
европейских или американских обывателей.
Однако, по-моему, это и есть истинный патриотизм - делать свое дело, не
изменяя ему ни при каких обстоятельствах и оставаясь достойным человеком,
которому стыдно за свою трусливую страну, превращенную в сообщество
добродушных марионеток, не протестующих против унижения ни при каких
обстоятельствах. Вот диссиденты, которых постперестроечное общество не
оценило, какой от них, казалось бы, толк, если и было их - я имею в виду
тех, кто решался на политический протест - несколько десятков за всю эпоху.
Но то, что в народе нашлись люди, не только готовые умереть за свои
убеждения, но и умиравшие за них - это реальное спасение этноса,
реабилитация его в своих собственных глазах. Ведь пусть всего несколько