"Михаил Берг. Нестастная дуэль " - читать интересную книгу автора

Михаил Берг

Нестастная дуэль

Д.А. Пригов: "Из всей плеяды литераторов, стремительно объявившихся из
неведомого андерграунда на всеообщее обозрение, Михаил Юрьевич Берг,
пожалуй, самый добротный. Ему можно доверять... Будучи в этой плеяде
практически единственым ленинградским прозаиком, он в бурях и натисках
постмодернистских игр и эпатажей, которым он не чужд и сам, смог сохранить
традиционные петербургские темы и культурные пристрастия, придающие его
прозе выпуклость скульптуры и устойчивость монумента".

Предисловие

Мой роман о любви - ее разновидностях, объектах, инструментах,
механизмах. О любви к литературе и любви литературы к власти. А так как
любовь к литературе и есть любовь к власти, но слово в наше время утратило
власть, то мой роман о том, что власть и любовь еще в состоянии
аккумулировать, то есть о Пушкине как объекте любви и инструменте власти.

Однако Пушкин в моем романе ни разу не упоминается, герой с лукавой
прямолинейностью обозначен как Х**, а история жизни поэта оказывается
историей фаллоса в русской литературе, потому что Х** (сразу скажем - хуй) -
это тоже орган любви и инструмент власти. Значит, мой роман о двойниках, о
загадочной надписи "L. H. O. O. Q. Shaved" на карандашном рисунке заезжего
итальянца, метаморфозах любви, метаморфозах власти, о том, как брат
превращается в сестру, Пушкин в Х**, квазиисторическое повествование в
концептуальное высказывание, реальность в миф, а любовь в ненависть. Так как
история, миф, любовь, ненависть представляют собой разные формы присвоения и
перераспределения власти.

Но о механизме превращений, возможно, имеет смысл сказать подробнее.

* * *

Мысль о том, что любовь может быть так же слепа, как и ненависть,
тривиальна. Но за гранью мнимого тождества (не столько психологического,
сколько фразеологического и физиологического) подчас обнаруживаются сходные
функции апроприации.

В равной степени парадоксальная и хрестоматийная идея обладания
(озвученная, например, Губером и состоящая в том, что наш первый поэт,
несмотря на прокламируемую на протяжении нескольких столетий любовь, в
которой ему объяснялись почти все русские классики и многие поколения
русских читателей, оказался без последователей) была в качестве метафоры
использована Павлом Петровичем Майковым-Тян-Шанским, который в "Несчастной
дуэли" по сути дела просто материализовал ее.

В интерпретации повествователя: русская литература отталкивалась от
Пушкина с таким отчетливым креном, как будто им было совершено