"Кэрол Берг. Превращение (Рей-Киррах-1) " - читать интересную книгу автора

Эззарии рождается мужчина.
- Но, мой господин, он умеет и читать, и писать, - залебезил
сузейниец, бусины, вплетенные в его бороду, застучали в такт словам. -
Этого раба долго готовили, чтобы он смог служить вам. Он весьма недурно
воспитан и для варвара ведет себя вполне примерно. Может заниматься
счетоводством, прислуживать за столом, делать тяжелую работу по вашему
выбору.
- А он прошел через Обряды? Ничего из этой их магической чепухи не
осталось у него в голове?
- Абсолютно ничего. Он в услужении с самого завоевания. Прошел Обряды
чуть ли не в первый же день. Гильдия всегда уверена в эззарийцах. Внутри
него не осталось никакой магии.
Действительно, никакой. Ничего. Я все еще дышу. По моим венам все еще
бежит кровь. Вот и все, что осталось.
Тычки и ощупывание стали грубее.
- Мне нужен раб для покоев, похожий на разумное существо, пусть даже и
разумный дикарь.
Работорговец бросил на меня предупреждающий взгляд, но раб быстро
определяет для себя те идеалы, ради которых он готов выносить страдания.
Годы рабства идут и идут, и таких идеалов становится все меньше и меньше. Я
пробыл в рабстве шестнадцать лет, почти половину жизни. Едва ли остались
слова, способные задеть меня.
- А это еще что? - Я едва не подскочил, когда кнутовище коснулось
рваных ран на моей спине. - Вроде бы ты говорил о его хорошем поведении?
Зачем же тогда его пороли? И кстати, почему его хозяин решил избавиться от
него?
- У меня есть бумаги, ваше высочество, в которых барон Хархезиан
утверждает, что это один из самых лучших и послушных рабов, какие только
могут быть, и сообщает все то, о чем я уже поведал вашему высочеству. Он
продает его только затем, чтобы уладить денежные дела, и утверждает, что
раба выпороли по ошибке, и это не должно свидетельствовать против него.
Этой части письма я не вполне понял, но, господин, вот на бумагах печать
самого барона.
Конечно, работорговец не понял. Старый воин, барон, которому я служил
последние два года, был при смерти, и он решил, что лучше уж он продаст
меня, чем оставит в собственность своей единственной дочери. Эта женщина
находила удовольствие лишь в одном: изводить тех, кого она не могла
заставить любить себя. Право любить по собственному выбору и было одним из
тех идеалов, что еще оставались у меня. Без сомнения, и он падет вместе с
остальными, дайте только срок.
- Если этот не годится, возможно, один из тех... - Маленькие глазки
работорговца нервно забегали по неприглядному загончику и десятку
покупателей. Пока принц проявлял ко мне интерес, никто больше не смел
торговаться, а погода была столь омерзительна, что едва ли кто-нибудь стал
бы ждать, чтобы купить оставшуюся четверку рабов, жмущихся друг к другу в
углу загона.
- Двадцать зенаров. Пусть его доставят моему надсмотрщику.
Работорговец ужаснулся:
- Но, ваше высочество, он стоит не меньше шестидесяти!
Принц одарил торговца внимательным взглядом. От этого взгляда человек