"Владимир Березин. Свидетель (роман)" - читать интересную книгу автора

Голубые и синие на горизонте, они становились темно-коричневыми на карте.
Пересмотрев за свою жизнь множество топографических карт, сейчас я понял,
что большинство этих листов с секретными грифами были желтыми или
коричневыми.
И на Памире мне было хорошо, но там идет война.
И в Абхазии идет война, и, наверное, мало осталось от того ресторанчика, в
котором мы сидели после месяца восхождений и перевалов. Над Бзыбью, шум
которой в верховьях я так любил и вот вспомнил снова, автоматные очереди
сейчас слышнее шума текущей с гор воды.
А в Армению мне дороги нет, и это особая история.
Но вышло так, что я снял-таки угол. Хозяйка не спросила не то что моего
имени, но и города, откуда я приехал. Она была совершенно пьяна и не сразу
нашла смешной ключик от висячего замка для моей двери.
В комнатке все было кривое и косое. Кривой стол, слоняющаяся по углам
проводка, потолок, катившийся навстречу полу, пол, падавший в угол, - как на
рисунках Шагала к "Мертвым душам".
Трущобное место, где я поселился, звалось Шанхаем - видать, по количеству
домиков и домишек, прилепленных друг к другу.
Я быстро прижился, усвоил, казалось, давно забытые обычаи жизни на пляже,
куда приходил теперь по праву. Свершилось превращение путешественника в
отдыхающего.
Соблюдая сиесту, я разглядывал мир в щелочку между косяком и длинной,
колышущейся на ветру занавеской.
Проходил мимо моей двери немолодой сосед-украинец вместе с женщиной, и я все
не мог понять - кто она ему: жена, любовница или дочь. Было интересно про
себя решать этот вопрос, вслушиваясь в их фразы, которые иногда доносились
до меня - и каждый раз давать на него новый ответ.
Проходил другой украинец, старик, с виду похожий на отставного офицера, а
жена шла за ним будто в строю.
Проходили навстречу в туалет стройные распутные харьковчанки.
В туалете этом, в совершенно конан-дойлевской традиции, лежал справочник по
пчеловодству.
Туда и сюда бегали московские студенты - иногда я заходил к ним на огонек.
Ребята ловили мидий. Нужно было встать рано, чтобы опередить конкурентов, и
моей обязанностью было разбудить соседей.
Чем глубже, тем мидии были крупнее, и можно было быстро набрать ведро.
Мы варили их в огромной сковородке и разговаривали, сидя в тени навеса.
Макая нежное мясо в горчицу, я говорил ребятам, что, дескать, наша разница в
возрасте не так велика, чтобы нас не считать за одно поколение.
Я кривил душой, так как это было действительно другое поколение. И уже не
первый год в своих странствиях я произносил эту фразу, адресуя ее моим
случайным попутчикам одного и того же студенческого возраста.
Но сам я становился все старше и старше.
И эти уверения были приметой одиночества. Одиночество - вот способ
существования.
Кто-то говорил, что оно - естественное состояние человека. Этот кто-то
считал, что оно необходимо. Я не помнил точной цитаты, все равно я был
одинок иначе. Самое удивительное в моем одиноком путешествии было то, что,
зная, какой ужас и отчаяние порождает оно, я каждый раз повторял
эксперимент, раз от раза забираясь во все более дальние края - обжитые и