"Кирилл Берендеев. Lues III" - читать интересную книгу автора

Слишком много проверок было за эти годы. Сперва шла война, и они не были
обязаны ему поверить с первого же согласного слова. Он вздохнул. Да, тогда
было куда хуже. Постоянный надзор: ни шагу из Атагов. Потом из Хал-Килой,
когда в то село все же вошли федеральные войска.
Его перевозили в одном и том же фургоне, так же завязав глаза. Все
дальше на юг. До тех пор, пока федеральные войска не перестали наступать -
неожиданно для всех, когда даже истово верующие перестали возносить молитвы
о спасении. Они лишь угрюмо сдерживали свои позиции, а потом так же
неожиданно стали сдавать и их и тихо, незаметно уходить. Изредка
возвращаться с шумом и грохотом, снова пытаясь вернуть взятое некогда, а
захватив, исчезать сдавая захваченное без боя.
По нему стреляли из дальнобойных орудий, танков, минометов и систем
"Град" те, которых он долгое время продолжал считать "своими". До начала
войны он все мечтал, видел во снах, что они входят в село, тихо, незаметно
берут дом за домом, добираются до его местопребывания и... сон обрывался,
выбрасывая его в иной мир. В котором понятие "свои" постепенно истерлось,
потускнело. Затем и переменилось вовсе. А после войны осталась лишь "та
сторона" и "эта". Для тех, кто жил здесь, в крае, он был с "той стороны",
для себя и своего командира - с "этой".
Иногда он и его неизменные стражи действовали вместе, иногда воины
просто сопровождали его через границу, и он делал свое, ставшее привычным,
дело под прикрытием их автоматов, а после вместе уходили обратно. "К себе",
говорили те. Назад, соглашаясь, отвечал он.
Ныне же неизвестно точно, когда состоится его возвращение обратно.
Срок, конечно, есть, но не все зависит от сроков. Хотя на первых порах, ему
сильно повезло. И с переходом границы и с погодой, под прикрытием которой
он собирался уйти как можно дальше. И с болезнью, что, наконец, оставила
его ненадолго в покое. Только ненадолго, на месяц, может, немного более.
Лучше в такое время не смотреть на собственное тело, лучше совсем не
смотреть, тогда разложение его будет почти незаметно. И не чувствуется,
когда не поднимешь изъязвленные руки к лицу. Оно есть, оно продолжается,
каждый день и час, отдаваясь то мучительной болью, то тошнотой и
температурой, то новыми язвами, возникающими все в большем и большем
количестве где угодно и когда угодно. Сейчас болезнь вновь затаилась, точно
набираясь новых сил. А он вышел, обретя временную свободу, почувствовав,
как его зверь ушел на краткий отдых в берлогу.
Снег постепенно прекратился, мелкий дождичек усилился и хлестал все
время в лицо. Он шел уже долго, но станицы еще не было видно. Огни терялись
в туманной степной дали. Мир вокруг сузился до десятка метров. Дождь полил
косой плотной стеной, сбивая с дороги, заставляя спотыкаться и падать. С
дорожной колеи он сошел, медленно бредя рядом с раскисшим трактом. Земля
вокруг казалась грязно-белой от пелены дождя и не желающего таять снега.
Он давно был в этом краю. Еще до болезни, до войны, до независимости.
Кажется, с тех пор прошло бесконечно много времени, целая эпоха,
затерявшаяся в тумане забвения.
Он брел по дороге, пытаясь вспомнить свое, тогда еще вместе с супругой
пребывание в этом степном крае. Что-то, кажущееся ныне просто невероятным:
путешествие на экскурсионном автобусе из Грозного в составе маленькой
группы, неделя блаженного ничегонеделанья в комфортабельной гостинице,
поездки за город, в бесконечные степи. Тогда они считались молодоженами и