"Николай Бердяев. Проблема Востока и Запада в религиозном сознании Вл. Соловьева" - читать интересную книгу автора

Николай Александрович Бердяев

Проблема Востока и Запада в религиозном сознании Вл. Соловьева

I

Лицо Вл. Соловьева все еще остается для нас загадкой, образ его
двоится. Он вызывает двойственное к себе отношение, пленяет и отталкивает.
Мы чувствуем безмерное, пророческое его значение как явления, явления жизни
русской и жизни мировой. Достаточно взглянуть на лицо его, чтобы почуять всю
его необычайность, нездешность, единственность. Но досаду и критику вызывают
его философско-богословские трактаты. Неприятно поражает в мистике
рационалистическая манера писать, какая-то приглаженность, притупленность
противоречий, отсутствие остроты и парадоксальности. Все слишком гладко,
благополучно и схематично в философствовании и богословствовании Вл.
Соловьева. А ведь жизнь религиозная антиномична по существу, прежде всего
антиномична. И парадоксальность философствования может быть верным
отражением антиномичности религиозного опыта. Соловьев писал так, как будто
бы ему неведомы были бездны, не знал он противоречий, все было в нем
благополучно. Но мы знаем, что Вл. Соловьев был глубоким мистиком, что он
антиномичен в своем религиозном опыте, парадоксален в своей жизни, что не
было в нем благополучия. Мы знаем, что был дневной и был ночной Соловьев.
Слишком ясно для нас становится, что в философско-богословских своих схемах
Соловьев себя прикрывал, а не раскрывал. Настоящего Соловьева нужно искать в
отдельных строках и между строк, в отдельных стихах и небольших статьях.
Гениальность его наиболее отразилась в стихах, в "Повести об антихристе", в
таких удивительных статьях, как "Смысл любви" и "Поэзия Тютчева", а из
больших работ - в "Истории и будущности теократии", необычайной,
проникновенной, превратившей крайний схематизм в мистическое прозрение.
Болыиие, наиболее прославленные работы Соловьева по философии, богословию,
публицистике - блестящи, талантливы, для разных целей нужны, но не
гениальны, не говорят о последнем, рационально прикрывают иррациональную
тайну жизни Вл. Соловьева.
В образе Соловьева поражает одно противоречие, для него основное. В нем
была какая-то воздушность, оторванность от всякого быта. Не из землй он
вырастал, не был он ни с чем органически связан, не имел корней в почве. Он
нездешний, пришелец из миров иных, всем почти чужой, ничему и никому не
близкий кровно. По духу лишь знал он родство, а не по плоти и крови. Каким
земляным, органическим, почвенным, вышедшим из глубочайших недр русской
жизни и русской истории представляется Лев Толстой по сравнении с пришельцем
и странником Вл. Соловьевым, про которого не всегда даже можно сказать,
русский ли он. И вот Толстой анархически отрицает все историческое,
органическое, кровное, почвенное, отказывается от наследия предков, бросает
вызов тому, что рождается из недр родной земли. Соловьев все оправдывает и
обосновывает, всему находит место: и государству, и национальности, и войне,
и всему, всему. Он принимает заветы предков, хочет быть верным этим заветам,
ни против чего не бунтует, ни с чем не порывает. В "Оправдании добра" он
доходит до виртуозности в этом оправдании всего, что органически создано
историей, в охранении всех исторических тел. И остается загадкой, почему
такой воздушный, не почвенный, не земляной человек оправдывает и охраняет