"Николай Бердяев. Миросозерцание Достоевского" - читать интересную книгу автора

него, как для многих, прикрытием того, что совершалось в глубине. Он ничего
не утаил, и потому ему удалось сделать изумительные открытия о человеке. В
судьбе своих героев он рассказывает о своей судьбе, в их сомнениях - о своих
сомнениях, в их раздвоениях - о своих раздвоениях, в их преступном опыте - о
тайных преступлениях своего духа. Биография Достоевского менее интересна,
чем его творчество. Письма Достоевского менее интересны, чем его романы. Он
всего себя вложил в свои произведения. И по ним можно изучить его. Поэтому
Достоевский менее загадочен, чем многие другие писатели, его легче
разгадать, чем, например, Гоголя. Гоголь - один из самых загадочных русских
писателей. Он не открывал себя в своем творчестве, он унес с собой тайну
своей личности в иной мир. И вряд ли удастся когда-либо ее вполне разгадать.
Такой загадкой останется для нас личность Вл. Соловьева. В своих философских
и богословских трактатах, в своей публицистке Вл. Соловьев прикрывал, а не
открывал себя, в них не отражается противоречивость его природы. Лишь по
отдельным стихотворениям можно кое о чем догадаться. Не таков Достоевский.
Особенность его гения была такова, что ему удалось до глубины поведать в
своем творчестве о собственной судьбе, которая есть вместе с тем мировая
судьба человека. Он не скрыл от нас своего содомского идеала, и он же открыл
нам вершины своего Мадонского идеала. Поэтому творчество Достоевского есть
откровение. Эпилепсия Достоевского не есть поверхностная его болезнь, в ней
открываются самые глубины его духа.
Достоевский любил называть себя "почвенником" и исповедовал почвенную
идеологию. И это верно лишь в том смысле, что он был и оставался русским
человеком, органически связанным с русским народом. Он никогда не отрывался
от национальных корней. Но он не походил на славянофилов, он принадлежал уже
совершенно другой эпохе. По сравнению со славянофилами Достоевский был
русским скитальцем, русским странником по духовным мирам. У него не было
своего дома и своей земли, не было уютного гнезда помещичьих усадеб. Он не
связан уже ни с какой статикой быта, он весь в динамике, в беспокойстве,
весь пронизан токами, идущими от грядущего, весь в революции духа. Он -
человек Апокалипсиса. Славянофилы не были еще больны апокалиптической
болезнью. Достоевский прежде всего изображал судьбу русского скитальца и
отщепенца, и это гораздо характернее для него, чем его почвенность. Это
скитальчество он считал характерной русской чертой. Славянофилы же были
приземистыми, вросшими в землю людьми, крепкими земле людьми. И сама почва
земли была еще под ними твердой и крепкой. Достоевский - подземный человек.
Его стихия - огонь, а не земля. Его линия - вихревое движение. И все уже
иное у Достоевского, чем у славянофилов. Он по-иному относится к Западной
Европе, он - патриот Европы, а не только России, по-иному относится к
петровскому периоду русской истории, он писатель петербургского периода,
художник Петербурга. Славянофилы были в цельном быту. Достоевский весь уже в
раздвоении. Мы еще увидим, как отличаются идеи Достоевского о России от идей
славянофилов. Но сразу же хотелось бы установить, что Достоевский - не
славянофильской породы. По бытовому облику своему Достоевский был очень
типичный русский писатель, литератор, живший своим трудом. Его нельзя
мыслить вне литературы. Он жил литературой и духовно и материально. Он ни с
чем не был связан, кроме литературы. И он являл своей личностью горькую
судьбу русского писателя.

Поистине изумителен ум Достоевского, необычайна острота его ума. Это -