"Олесь Бенюх. Гибель 'Эстонии' " - читать интересную книгу автора

двадцатилетняя матрона, судя по одежде - приближенная королевы. По её
командам они развлекали Дракона и Ёне. Церемонные восточные танцы сменялись
азартным кик-боксингом, па-де-де на пуантах - чечеткой а ля партнерши Фреда
Астера, сцены воинских подвигов магараджи - гомосексуальными интрижками
буддийских монахов. Пиршественное застолье с изысканным возлиянием
чередовалось с веселыми любовными утехами, такими непринужденными, такими
пылкими, такими похотливо-сладкими.
Уже потом, когда он летел домой и отсыпался в широком удобном кресле,
и во сне его нет-нет да и пробирала сладострастная дрожь. Он дергался,
вскакивал, отирал пролившуюся на подбородок слюну. На
предупредительно-заботливое внимание стюардесс отвечал обезоруживающей
улыбкой: "Почему-то в самолете мне всенепременно должны привидеться самые
откровенные сцены из фильма "Калигула". А сам император-то - вот
властолюбец был! Недаром его преторианцы прикончили... А вам эротика в этом
фильме по душе?" Стюардессы застенчиво улыбались, поджимали губы, что можно
было понять и как "да", и как "нет". Ёне Стромберг вздыхал, падал в кресло.
Заказывал большой стакан горячего саке, прикрыв глаза, пил крупными
глотками, думал: "Этот Калигула по сравнению с Кан Юаем сущий младенец.
Подумаешь, ввел в Сенат коня. Дракон, если только захочет, в любой
парламент слона введет. Да... А вот насчет преторианцев, право, не знаю.
Они есть у каждого владыки и ни один от них - от их гнева, мести,
предательства - на сто процентов не застрахован. Это верно и по отношению к
Кан Юаю с его огромной империей, и по отношению ко мне, Ёне Стромбергу, с
моей маленькой - по мировым меркам - империей провинциальной..."
Вернувшись после встречи в зоопарке, он принял решение прокатиться с
инспекционной миссией до Москвы. Делал он это на собственный страх и риск,
не вступая лишний раз в контакт с Гонконгом и отлично понимая, что Кан Юай
одобрит подобную инициативу. В Таллине его принимал Томас Крэгер, видный
столичный авторитет, в качестве хобби занимавшийся крупными спекуляциями
недвижимостью. Они были знакомы много лет, не раз и не два вытаскивали друг
друга из самых щекотливых ситуаций. В одном из трех его роскошных особняков
Ёне - разумеется, поочередно, в разное время - встретился с двумя своими
доверенными людьми. По данным небольшой, но мудро организованной сети
агентов-наблюдателей, доставщиков, сбытчиков товара , все было спокойно.
"Обстановка ровная, - размышлял Ёне. - Не чересчур ли благостно? Тишь да
гладь, да Божья благодать. Не нравится мне это. Спокойствие не обязательно
перед бурей, но операция "Джони Уокер" особая. Чересчур особая. Здорово
хорошо - тоже нехорошо. Когда ничего не случается, все службы сыска и
надзора особенно напрягаются. Силятся доказать, что не зря хлеб едят. С
маслицем."
В Москве он, как всегда остановился у советника посольства, школьного
товарища, Карла, того самого. На следующий же день после приезда Стромберга
Карл устроил небольшой коктейль. На нем Ёне пообщался с Рэмом Зондецким,
который уже второй год работал в администрации президента, и крупным
банкиром Яковом Слонимским. Оба были крупные, веселые, жизнерадостные,
одетые от Гивенчи. Они с завидным аппетитом привычных посетителей халявных
фуршетов сметали все подряд: кэнопеи с икрой и анчоусами, сэндвичи с
курятиной и ветчиной, кебабы и стейки; запивали водкой и бурбоном, джином с
тоником и скотчем с содовой. При этом Яков незло подтрунивал над Рэмом, чем
тот впрочем нимало не конфузился. Улучив момент, Ёне отвел его в укромный