"Александр Бенуа. Жизнь художника (Воспоминания, Том 1) " - читать интересную книгу автора

Ni l'tor, ni les besoins ne troublerent sa vie,
On est riche en tout terme lorsqu'on fait du bien,
Il sut dans ses bienfaits placer son opulence,
Son bonheur et le notre en sont la recompense.
Par son respectueux fils
Louis Benois
Николаю Бенуа
родившемуся 17-го июля 1729 года
Рожденный от людей незнатных, но честных и искренних,
Он всегда был хорошим супругом и отцом;
Довольный своим положением, скромный в своих желаниях,
Он никогда не отдавал свою душу во власть неосмотрительной горячности,
Никогда не увлекался неосуществимыми планами.
Желая сохранить добродетель, он ограничивал свои удовольствия:
Быть полезным всем - было его единственным желанием,
Добрый без гордости, мягкий, милосердный, человечный,
Он всегда защищал вдову и сироту.
Ни золото, ни потребности не смущали его жизни;
Человек поистине богат, когда он делает добро.
Он сумел стать богатым своими добрыми делами;
Его и наше счастье - стали наградой за это.
Написано его почтительным сыном
Луи Бенуа
Любопытно, что в этом стихотворении фамилия Benois не только написана с
одним "s" на конце и с accent aigu на букве "е". Из этого можно заметить,
что наша фамилия в XVIII веке выговаривалась не Beunoua, как теперь, a
Benoua, и подтверждением этому служит строчка акростиха, которая начинается
со звука "et defendant toujours la veuve et lorphelin". Такая орфография
едва ли свидетельствует о грамотности наших предков, однако мы дорожим ею,
так как она отличает нас от бесчисленных французских фамилий, звучание коих
тождественно (или почти тождественно) с нашей, но которые пишутся: Benoit ou
Benoist.
Надо думать, что все сказанное в этом стихотворении не пустой
поздравительный комплимент, но настоящая правда. Такая же характеристика
могла бы вполне подойти например и к моему отцу, родившемуся как раз в год
смерти моего деда, да и вообще семья Бенуа отличается известной склонностью
к домашним добродетелям при тяготении к скромности, к "тени", к достойному
довольству своим положением. В отцовском собрании семейных портретов был
один, изображавший дочь того же Николя Бенуа, сестру моего деда. Это был
превосходный "кусок живописи", который можно было бы без натяжки приписать
самому Давиду (видно, уже в те времена в семье Бенуа жили какие-то
художественные вкусы и даже настоящий толк в живописи). Однако то, что эта
моя grande tante Marie Madeleine (в замужестве Meut) изображена не в виде
дамы, а в типичном крестьянском чепчике и с самой простецкой косынкой вокруг
шеи, показывает, что у членов семьи Бенуа из Сент-Уэна тогда еще не
обнаруживалось желание изменить своему происхождению "humble et obscure".
Возможно, впрочем, и то, что в дни революции наши деды могли в такой
намеренной скромности находить известную гарантию безопасности - тем более,
что, судя по семейным преданиям, они отнюдь не разделяли массовых увлечений,
а продолжали быть верными своим роялистским симпатиям, что, кстати сказать,