"Поль Бенуа. Колодезь Иакова " - читать интересную книгу автора

В первый раз для пробы она выступила на каком-то благотворительном
вечере. Успех был такой, что она тут же могла получить весьма выгодное
приглашение на любую в Константинополе сцену. Но опекунша ее этому
воспротивилась. Госпожа Лазареско придерживалась того мнения, что никогда не
следует выступать в огромном городе, ибо зависть оставшихся позади товарок
рано или поздно побудит их откопать факты, часто весьма нежелательные для
случайных покровителей.
Покончив с артистическим образованием Агари, тем временем
превратившейся в мадемуазель Жессику, добрая Наталия решила приступить к ее
светскому воспитанию, что, по ее представлениям, заключалось в умении
извлекать как можно больше выгоды из мужчин.
Почтенная женщина имела на этот счет солидный запас бесспорных и весьма
разумных правил: не доверять мужчинам, не придавать никакого значения
мужской красоте, действовать всегда с большой осторожностью и т.д. В
соответствии с этими правилами Григорий Стамбулиан был удален только тогда,
когда нашелся другой, более щедрый покровитель.
С биржевика Галаты кроме денег на образование Агари, с предварительным
вычетом в пользу госпожи Лазареско, было взято еще триста лир, тут же
помещенных в Оттоманский банк.
Преемник Стамбулиана, граф Кюнерсдорф, уполномоченный финансовой
комиссии, очень милый русский молодой человек, через три месяца должен был
вернуться к себе на родину.
Он обратился к госпоже Лазареско с просьбой найти ему подругу, которая
скрасила бы последние недели его пребывания в Константинополе.
Нельзя было пожаловаться на его щедрость. Но госпожа Лазареско считала,
что Агарь извлекла далеко не все из такого прекрасного случая, и решила,
что, путешествуя, последняя лучше узнает мужчин и жизнь. К тому же, уже две
новые ученицы ждали своей очереди. С Агари взять было больше нечего.
Даже не предупредив ее, госпожа Лазареско от ее имени заключила
контракт на два месяца с владельцем большого, открывавшегося в Салониках
мюзик-холла.
И на этикетках, привешенных к чудесным сундукам и чемодану (знак
особого расположения графа Кюнерсдорфа), она собственноручно сделала
надпись.
Монотонно журчали пенистые зеленоватые, разбивавшиеся о борт струи,
тени которых серыми пятнами проходили по белому потолку.
Войдя в каюту, в которой в этот час должна была решиться ее судьба,
Агарь уселась на диван. Из правого кармана жакета она вынула подаренный ей
графом Кюнерсдорфом вместительный бумажник гаванской кожи и высыпала
содержимое на постель: банковские билеты, которые она сложила, прежде чем
сосчитать; семьдесят лир; затем чек в восемьсот франков на Оттоманский банк,
ибо к трехстам франкам Григория Стамбулиана граф Кюнерсдорф прибавил еще
тысячу (из этой суммы пришлось взять деньги на дорогу и на подарок,
сделанный накануне отъезда госпоже Лазареско); паспорт с фотографией, где на
голове Агари сверкала диадема танцовщицы, и, наконец, контракт с
мюзик-холлом в Салониках.
Она знала почти наизусть все восемнадцать параграфов контракта, но тем
не менее снова перечитала его - на бумаге слова казались ей совсем другими,
чем в памяти.
Условия контракта Агарь приняла с той покорностью, которая, казалось,