"Пьер Бенуа. Прокаженный король " - читать интересную книгу автора

со скромной настойчивостью моим непромокаемым пальто.
- Что нового, Констан? - спросил Рафаэль у другой статуи, когда та
освобождала моего друга от его шляпы и трости.
- Ничего особенного, месье. Мадам и мадемуазель, как месье уже изволит
знать, покинули виллу в пять часов.
- В лимузине?
- Нет, месье. Мадам пожелала открытый автомобиль.
- Стоило только сказать раньше. Я оставил бы им Бен-Джонсона.
- Мадам сказала, что она предпочитает Кулидж.
- Ну, это ее дело. Иди сюда, Гаспар, я покажу тебе твои комнаты. Ну,
что ты там еще бормочешь?
- Ничего. О! Ничего...
Я последовал за ним по широкой, как в театре, лестнице и, поднимаясь по
ступенькам, огражденным золочеными перилами, принялся считать по пальцам:
- Один, два, три: по крайней мере три автомобиля. Один, два, три,
четыре: по крайней мере два лакея и два шофера. Недурно. Недурно. Вижу, что
деньги папаши Барбару сделали чудеса.
Все равно я был счастлив при мысли, что в полночь наконец-то буду
представлен этой знаменитой маленькой Аннет.
Я не помню, чтобы я когда-нибудь лгал. Я этим отнюдь не хвастаюсь и
даже часто спрашиваю себя, происходит ли это от слишком развитой во мне
склонности к общепринятой морали или же просто от недостатка воображения.
Как бы там ни было, факт налицо. И совсем нелишне указать на это в начале
рассказа, который может быть неточен в мелочах. Без сомненья, эти
неточности, если они и встретятся, я возлагаю их целиком на моего друга
Сен-Сорнена. Но, с другой стороны, я вовсе не хочу, чтобы этим
злоупотребляли какие-нибудь недоброжелательные умы. "Неточности в мелочах",
сказал я, ибо Рафаэль приводил мне множество доказательств подлинности всех
событий, о которых здесь идет речь.
Я хорошо знал моего друга несколько лет тому назад. При первом
знакомстве он произвел на меня очень сильное впечатление, ибо мне казалось,
что он обладает всем тем, чего я сам, как мне думалось, был лишен. Я
заканчивал тогда в Сорбонне свою дипломную работу на историко-филологическом
факультете и, соблазненный правом бесплатного поступления в число студентов
юридического факультета, был уже на третьем курсе его. По окончании
пасхальных каникул я заметил у нас нового студента. Это был высокий,
красивый юноша и, как мне казалось, образец элегантности. В ту пору, когда
молодые люди еще гордятся пробивающимся пушком, он брился. На лекциях вместо
того, чтобы делать заметки, он читал спортивные или театральные журналы.
Как мне хотелось стать одним из его близких друзей! Случай не заставил
себя долго ждать. Однажды в университетском дворе одному из товарищей,
который удивлялся, как можно ходить на лекции, не ведя записей, мой будущий
друг ответил: "Нужно только появляться, чтобы профессор привык к вашей
физиономии. Что же касается записей - они бесполезны. Накануне экзамена
всегда найдется какой-нибудь тип, который одолжит вам свои тетради". В
начале июля он попросил у меня тетради. Я был и оскорблен и в то же время
польщен - но тетради все же одолжил. Он обещал их вернуть через неделю.
Продержал две. Но все же у меня как раз хватило времени перечитать мои
заметки. Мы оба выдержали, и он, разумеется, получил высшие баллы. Я никогда
не забуду нашего милого завтрака, который он предложил мне в ознаменование