"Сергей Бен-Лев. Псалмы нашего дня" - читать интересную книгу автора

ему работу, помогавшая в ремонте, не столько делом, а более сочувственными
советами и зажженной сигаретой, которую подают прямо в зубы, но после
полученных, честно заработанных денег эти люди оживлялись, вызывались
сбегать в магазин за водкой, пивом, закуской, нарезать хлеб и сервировать на
скорую руку верстак, открыть бутылку, налить по первой и произнести тост за
радушного хозяина. Да и то сказать, на работе у Владимира выходило денег
гораздо меньше, чем у подчиненных ему слесарей и станочников. Ему все еще
нравились речи, восхваляющие умелые руки, сноровку и ум, проявленные им во
время работы.
Выпив по второй или по по третьей, дружки начинали нашептывать
Владимиру, что в то время как он здесь, его жена - красивая, домовитая
Валентина - гуляет с кем ни попадя. Затуманенные алкоголем мозги,
вспыхивающая неистовым пламенем ревность заставляли его вскакивать, садиться
в машину, гнать через полгорода на работу к Валентине, чтобы в очередной раз
удостовериться, что та на работе, сидит за пишущей машинкой и печатает
какие-то нескончаемые отчеты. Валентина, завидев его, вспыхивала, шла
крупными красными пятнами по лицу, шее, груди, видневшейся в вырезе платья,
голос у нее от негодования садился, сипел и шипел, потрескивая. Разговор,
начатый на высоких тонах, быстро стихал и переходил в привычную перебранку.
Валентина от этих привычных подозрений и попреков быстро уставала,
разыгрывалась недавно обнаруженная язва, хотелось покоя, но...
Влеки меня, мы побежим за тобою; - царь ввел меня в чертоги свои, -
будем восхищаться и любоваться тобою, превозносить ласки твои больше, нежели
вино; достойно любят тебя!
Мне довелось увидеть воочию проявление этой буйной ревности, когда я
как-то собрался навестить в больнице нашего общего знакомого. Ехать было
далеко, через весь город, и я позвонил Владимиру, машину тот к этому времени
продал, а потому договорились встретиться на остановке. Причем я буду
проезжать мимо и выгляну из автобуса, позвав его. Но на остановке его не
оказалось, я даже вышел из автобуса, поглядев в тот переулок, из которого он
должен был появиться. Я плюнул на все и поехал в больницу сам, причем не
пожалел потом об этом ни капельки, в больнице мне сильно обрадовались.
Приятель лежал и скучал, настроение было подавленное; безденежье привело к
тому, что и жене и любовнице было недосуг его навещать. Он обрадовался мне,
привезенным книгам, приветам от друзей, возможности поболтать со знакомым. Я
уехал через два часа, мимолетное неудовольствие вызванное отсутствием
Владимира уже улетучилось, а потому, вернувшись домой, я решил ему
перезвонить. Каково же было мое изумление, когда он заявил, что вернулся с
полдороги, убоявшись того, что воспользовавшись моментом его отсутствия
дома, я займусь любовью с Валентиной. Абсурдность предположения меня в
первый миг ошеломила, а затем вызвала приступ смеха, который я долго не мог
унять. (Позднее, спустя год или два, мой приятель психиатр пояснил мне
механизм параноидальной ревности, отягощенной алкоголизмом. Впрочем лечить
Владимира никто не собирался. У него были родители, уважаемые в городе люди,
которые ни за что не пошли бы на унижение публичного признания недостатков
собственного сына.) Наши редкие встречи с Владимиром после этого случая
стали еще реже. Я боялся вызвать неправедный гнев, да и что греха таить,
Валентина мне нравилась, но вступать в ней какие-то связи я не собирался.
Вот, зима уже прошла; дождь миновал, перестал; цветы показались на
земле; время пения настало, и голос горлицы слышен в стране нашей. Встань,