"Сергей Бен-Лев. Псалмы нашего дня" - читать интересную книгу автора

успела побывать замужем и быстро развестись. Они растили дочь Тамары от
первого брака. Денег не хватало, они снимали квартиру, ребенок часто болел,
Тамара часто сидела на больничном, все шло своим чередом. Он ушел с завода.
Идти было некуда. И он пошел в милицию. Нужна была квартира. Срочно.
Квартиры он не получил. Подвернулся школьный дружок и сосватал на
Североморский флот, на атомные подлодки мичманом.
С Тамарой он разошелся. Да впрочем могло ли быть иначе? Долгие месяцы
ожидания, пока он вернется из плавания, бесконечные сплетни, пересуды,
дрязги военного городка - с этим надо родиться, или питать надежды на
продвижение мужа по службе. Он не долго оставался холостым, приехав в отпуск
к матери, он быстро сосватал милую девушку, только закончившую музыкальное
училище и польстившуюся на его черную форму.
Отслужив срок контракта, он вернулся в родной город, благо деньги были,
и быстро купил себе кооперативную квартиру. Детей у них не было. Я встретил
его на улице и не узнал. По улице шел высокий старик, с вылезшими пегими
волосенками на голове, с тростью в руках, которой он ощупывал путь. Долго не
решаясь его окликнуть, я все же остановился и шепотом позвал его. ...это я,
Эдик... Он не дернулся, не повернул головы, не прибавил шагу, а продолжал
идти все тем же мерным шагом, как на параде, аккуратно опуская подошвы
щегольских туфель на землю. Я засуетился, догнал его, схватил за рукав,
начал что-то горячо втолковывать, что-то суетливо рассказывать, зазывать
домой в гости, обещая напоить чаем, познакомить с семьей, с близкими... Он
молчал. Он остановился, прислонился спиной к стене дома, пошарил в карманах,
отыскал пачку сигарет, не спеша достал одну сигарету, размял ее, вставил в
рот, прикурил от зажигалки... Я подсознательно ожидал, что он заплачет, но
Срулик повернулся и продолжил свой неспешный путь.
Давным-давно, в далеком полузабытом детстве меня травили собаками. Мы
возвращались с дружком из школы, пальтишки нараспашку, сбившиеся шарфики,
раскрасневшиеся щеки, брюки и ботинки в снегу... Компания подростков
выгуливала собак и затеяла с нами потеху. Мы были одни в зимнем парке,
некому было пожаловаться или позвать на помощь. Овчарки с ревом кидались по
команде "фас" и останавливались в последнюю минуту, выполняя вовремя
поданную команду "фу". Его рыжий чубчик взмок от пота, на побледневших щеках
ярко пламенели веснушки. "Хальт! Ауфштейн! Руэ!" Я не помню, как все это
закончилось. Детская память беспощадно выбросила все произошедшее так
далеко, оставив лишь рев собак, выкрикиваемые команды и снег, снег, снег...
Его хоронили зимой, ломы ломали задубевшую землю, все устали, хотели в
тепло, выпить водки и помянуть усопшего. Нас собралось несколько человек из
класса, да несколько соседей, молоденький прапорщик скомандовал солдатам -
залп последнего оружейного салюта разорвал тишину. В столовой все быстро
опьянели, вспоминали, каким он был милым, какие девчонки вздыхали о нем,
ветер с силой бился в окна, стекла дребезжали, позвякивали стаканы -
симфония поминок набирала темп. А я вспомнил, как мы стояли с ним в почетном
карауле у памятника Ленину, было холодно, но весело и торжественно. Мы
ощущали свою причастность к чему-то взрослому. Ветер. Ветер...
Говорили, что он сам шагнул под мчавшийся автомобиль, но я не верю, он
не мог. Он НЕ МОГ! Он не мог...
В окно стучит весенний ветер, сыро, надо идти выгуливать собаку, в
парке уже меня ждут. Я обуваюсь, беру поводок, закрываю дверь, выхожу во
двор. Соседский мальчик, рыжий, конопатый, с ранцем на одном плече, идет со