"Евгений Бенилов. Тысяча девятьсот восемьдесят пятый" - читать интересную книгу автора

вязкость в точные уравнения, а потом проследить, во что она переходит в
асимптотике.
"Вспомнил!!! - реагируя на три восклицательных знака в возгласе
Костоглодова, Эрик поднял глаза, - Вспомнил, что в-третьих было: нет у
Рябиновича галстука!
- Сидевший в первом ряду Рябинович опустил голову и закрыл лицо руками, -
Нешто не мог по случаю доклада одеть?..." Чувствовавший себя в
сравнительной безопасности Карлуччи вдруг выпучил глаза, схватился за
расстегнутый ворот своей рубашки и сразу же отдернул руку. Но поздно -
заметив его движение, Костоглодов сделал пометку в лежавшем перед ним
блокноте. Воцарилось гробовое молчание; на несчастного Карлуччи страшно
было посмотреть. "Продолжай." - холодно сказал Костоглодов, и Карлуччи,
заикаясь, продолжил.
Эрик стал думать о своем.
Очнулся он, когда оплеванный и измочаленный Карлуччи брел на свое место.
Радуясь, что пропустил экзекуцию, Эрик свернул листок с вычислениями в
трубку и приготовился встать. Политсеминар подходил к концу: Костоглодов
напомнил следующим по списку докладчикам их темы и дал последние
наставления по части теории и практики политического доклада. Потом порылся
на своем столе и извлек какую-то бумажку: "Чуть не забыл. - с
подозрительным выражением на лице сказал он, - На подшефную овощную базу
один человек требуется завтра с 8 утра до 9 вечера." В комнате мгновенно
наступила тишина - идти на овощную базу в субботу не хотелось никому.
"Предложения?" - поинтересовался Костоглодов, водя тяжелым взглядом по
аудитории. Ответом было молчание. "Я думаю, Иванова пошлем, а то он ужо
цельный год не ездил ... поди забыл, на что морковка-то и похожа!" По
комнате пронесся вздох облегчения, смешанный с жидкими смешками. "Ты меня
по комсомольской линии посылаешь? - негромко спросил Эрик, - Или через
совет молодых ученых?" Смешки стихли. "Как же тебя по комсомольской линии
пошлешь, ежели ты по возрасту выбыл?" - снисходительно объяснил
Костоглодов. "Тогда только по согласию завлаба. - без выражения произнес
Эрик, - Приказ No 395 от 11-го апреля 1985-го года." Лялька взяла его за
руку. "No 395, говоришь? - на лице Костоглодова вспыхнули красные пятна. -
Опасно играешь, Иванов, не просчитаться бы!" Эрик не отвечал. "Ладно. - с
угрозой сказал секретарь, - Ежели Иванов без согласия завлаба идти не
хочет, а завлаб его, как все мы знаем, в Ленинград на симфозиум уехал, то
пойти придется ... - он снова стал водить гипнотическим взглядом по молодым
ученым, - ... Сергееву."
Костоглодов собрал со стола свои бумажки и вышел.
Головы ученых синхронно повернулись в сторону сидевших на отшибе Эрика и
Ляльки.
Сергеев встал и простер в их направлении обвиняющий перст: "Из-за таких,
как ты, Иванов, - голубые глаза его фанатически сверкали, тускло-русые
волосы слиплись неопрятными космами, - в народе крепчает антиголландизм!"
"Точно!" - подтвердил сергеевский аспирант Карапузов, молодой человек без
примет. Лялька сжала эрикову руку, но он этого не заметил. "А из-за таких,
как ты, Сергеев, в народе крепчает нидерландизм." Крамольное слово рухнуло
на пол, как бетонная плита, и все, кроме Ляльки, Эрика и Сергеева, опустили
глаза. Несколько мгновений двое последних жгли друг друга взорами, потом
Лялька потянула Эрика за руку и вывела из комнаты. "Ну, нельзя же так,