"Кирилл Бенедиктов. Блокада, Книга 1. Охота на монстра ("Этногенез" #3)" - читать интересную книгу авторадипломатов и нелегалов НКВД, в которых назывались даты нападения Германии на
Советский Союз. Даты различались между собой, причем весьма значительно - правда, среди них пряталась и настоящая, 22 июня 1941 года. Но расхождения в датах не могли скрыть главного - в том, что Гитлер нападет на Советский Союз, не сомневался практически никто. Кроме Сталина. Хозяин пребывал в твердой уверенности, что Гитлер не посмеет объявить ему войну. Он полагал, что достаточно напугал Адольфа аккуратно подбрасываемой ведомству Канариса информацией о забитых боевыми самолетами аэродромах и танковых армадах, сосредоточенных на границе с Польшей. О "линии Сталина" в лесах Белоруссии, которую невозможно ни взять в лоб, ни обойти с флангов. О строящихся на Урале новых военных заводах, призванных полностью обеспечить Красную армию боевой техникой даже в случае затяжной войны. 22 июня прошлого года выяснилось, что Гитлер почему-то не испугался. Берия отлично помнил, каким шоком стало для Сталина известие о начале войны. Разбуженный в половине четвертого утра звонком Жукова, Хозяин приехал в Кремль с Ближней дачи в Кунцево. Сидел на заседании Политбюро бледный, растерянный - таким шеф госбезопасности не видел его никогда. Вертел в руках пустую трубку, время от времени поднося ее ко рту, и тут же опуская руку. Когда Жуков и Тимошенко доложили обстановку - немецкая армия начала наступление на всем протяжении западной границы, сотни наших самолетов уничтожены на аэродромах, люфтваффе бомбит Севастополь, Киев и Минск - Сталин, мучительно выговаривая каждое слово, спросил: - Вы уверены, что это не провокация немецких генералов? резолюцию Хозяина на донесении одного из лучших агентов советской разведки - офицера люфтваффе, предупреждавшего о том, что война начнется в промежутке с 22 по 25 июня. "Товарищу Меркулову. Можете послать ваш источник из штаба германской авиации к такой-то матери! Это не источник, а дезинформатор" - написал тогда Сталин и подчеркнул написанное красным карандашом. Тимошенко, побагровев, поднялся из-за стола. - Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике! Какая это провокация? Некоторое время Сталин молчал, разглядывая свою трубку. Потом негромко сказал: - Если нужно организовать провокацию, то немецкие генералы будут бомбить и свои города. Гитлер наверняка не знает об этом. Нужно срочно позвонить в германское посольство. "Он сошел с ума", - подумал тогда Берия с ужасом. Воображение у него всегда было хорошим, и он отчетливо представил себе, какой хаос начнется в стране, если Хозяин выпустит из рук рычаги управления. Почти час ждали Молотова, отправившегося на встречу с немецким послом. Мучительно медленно тянулись минуты, в комнате висело вязкое, тягостное молчание. Потом двери раскрылись, вошел Молотов с синевато-белым лицом. Сталин поник на своем стуле, сгорбился и опустил голову. Трубку он положил на стол - не хотел, чтобы собравшиеся видели, как у него дрожат руки. Драгоценные минуты, когда еще можно было организовать сопротивление, нанести ответный удар, уходили, как песок сквозь пальцы, а Хозяин не мог решиться даже на то, чтобы отдать внятный приказ Жукову и Тимошенко. |
|
|