"Кирилл Бенедиктов. Завещание ночи" - читать интересную книгу автора

подумаем.
- Осенью ты уже в тираж выйдешь, - огрызнулся озлобленный Косталевич.
- Для тебя же стараюсь, контракты выгодные ищу... Есть еще перегон японских
тачек из Владивостока, - добавил он без особого, впрочем, энтузиазма. -
Четыре штуки чистыми.
- Саш, - сказал я ласково, - Ты с рождения такой тупой или это тебя
уже в юности головой об асфальт приложили?
- Ну, как знаешь, - возмущенно хмыкнула в трубке оскорбленная
добродетель. - Буду нужен, позвонишь.
- Позвоню обязательно, - заверил я Косталевского и повесил трубку.
Совершив это несложное действие, я некоторое время раздумывал, что
предпринять дальше, раз уж я оказался на кухне. Был очевидный соблазн
отключить аппарат к чертовой матери вообще, потому что как раз сегодня,
когда я в кои-то веки собрался спокойно посидеть на балконе в
кресле-качалке, предаваясь размышлениям о возвышенном, телефон звонил с
удручающим постоянством с интервалом в пять минут и останавливаться, похоже,
не собирался. Но была, с другой стороны, крохотная вероятность того, что раз
уж собрались мне сегодня звонить те, кто не объявлялся месяцами а то и
годами, то могла позвонить и Наташа. Может быть, она прилетела в Москву на
пару дней, а может, добралась до переговорного пункта там, в своем
Усть-Чукотске. Я представил себе, как Наташа набирает мой номер, и
вслушивается в равнодушные длинные гудки, и понимает, что меня опять нет
дома, что я опять где-то далеко, что я работаю, и в конце концов ей
становится все равно - а может быть, даже немножечко больно, - и она
решает никогда больше мне не звонить и уходит куда-то в тундру с бородатым
геологом с гитарой за плечами... а может, и не с гитарой, а с киркой или
теодолитом, и они идут, обнявшись, потихоньку растворяясь в голубом
просторе, а я сижу у себя в лоджии, смотрю на вечернее небо и размышляю о
возвышенном...
- Ладно, - сказал я телефону. - Живи пока.
Я открыл холодильник и достал бутылку "Пепси-колы". Насчет "Туборга" я
Косталевичу не соврал, но то была последняя банка, завалявшаяся у меня еще с
дня рождения, и допил я ее как раз перед Сашкиным звонком. С бутылкой я
вернулся в лоджию, сбил пробку о металлическое ограждение и уселся в
кресло-качалку.
Был душный июньский вечер, и было приятно сидеть на свежем воздухе,
потягивая ледяную пепси-колу, и слушать, как шуршат тяжелые кроны деревьев
где-то внизу. Я рассчитывал посидеть так еще с полчасика, а потом приняться,
наконец, за Хэммета - "Кровавая жатва", для которой я уже месяц не мог
выкроить время, ждала меня на журнальном столике.
Зазвонил телефон.
"Если это не Наташа, - подумал я, - я его отключу". Поставил бутылку
под кресло и решительно шагнул в кухню.
Это была не Наташа. Это был мой бывший однокурсник Димка Лопухин (не
звонил мне уже года два).
- Привет, - сказал он. - Не узнал, наверное?
- Отчего же, - любезно ответствовал я. - Дмитрий Дмитриевич Лопухин,
краса и гордость группы ДМ-1.
- Потрясающе,- засмеялся Дмитрий Дмитриевич. - Как твоя мужественная
жизнь?