"Жюльетта Бенцони. Гордая американка ("Женщины средиземноморского экспресса" #2) " - читать интересную книгу автора

повозки, в одной из которых тряслись мать и дочь, а в другой - гроб, сперва
в Тяньцзинь, а оттуда в Тангу, где они взошли на борт американского военного
корабля, на котором приплыли в Сан-Франциско. Это путешествие, которому,
казалось, не будет конца, так и не утешило Александру, горе которой
усугублялось тем, что она не сумела проститься ни с Антуаном, ни с двумя его
друзьями, которые буквально испарились, захваченные водоворотом дел.
Впрочем, дома она быстро пришла в себя. Стоило ей оказаться в
Филадельфии, среди родни, друзей, вспомнить былые радости, как она мигом
оправилась. Так часто бывает, когда человек юн и влюблен в жизнь; ему
нетрудно изгнать из памяти воспоминания об ужасах, даже если они были
сопряжены с неутоленной любовью одного принца и такой же неутоленной
ненавистью другого. Впрочем, смерть отца и плачевное состояние матери, чье
выздоровление затянулось, служили слишком свежим напоминанием о былом,
поэтому она согласилась провести зиму у нью-йоркской кузины. А потом
появился Джонатан.
Соскользнув с кровати, Александра вытащила из глубины шкафа шкатулку,
обтянутую голубой кожей, в которой хранились ее драгоценности, и извлекла
оттуда медальон с лотосом, которым надолго залюбовалась. Она редко надевала
его, хотя любила больше остальных украшений. Все, что напоминало о Китае,
внушало ей теперь ужас, однако она помимо собственной воли продолжала
усматривать в этой вещице талисман, приносящий счастье. Если бы вместо того,
чтобы потешить свою гордыню, лично доставив американку принцу Цюаню,
вероломная маньчжурка ограничилась бы тем, что показала путь "боксерам",
Александра так и не сделалась бы миссис Каррингтон, а превратилась бы в прах
некоей мисс Форбс и покоилась вместе с родителями и соотечественниками в
китайской земле...
Она долго водила пальчиком по опаловому цветку, для которого супруг
подарил ей золотую цепочку с жемчужинами и крохотными цветочками из зеленой
яшмы, а потом снова уложила его на бархатную подушечку. Этим вечером ей
предстоит встреча за ужином с Антуаном, однако она не наденет медальон, как
ни чудесно смотрелся бы он на парчовом платье, соответствуя молочной
белизной цвету ее лица. Ей не очень хотелось, чтобы в разговоре слишком
часто всплывал Пекин, а эта вещица, навевая художнику именно такие
воспоминания, непременно возбудит любопытство и у остальных присутствующих.
Как ни старалась она притушить это любопытство, ее появление в салоне
произвело фурор: так великолепен был черный бархат, туго обтянувший ее формы
и выставлявший напоказ грациозную шею и плечи. Горло ее охватывало
бриллиантовое колье, в волосах красовался не менее драгоценный гребень. Пока
она шла к капитану Морра, от столика к столику перелетал восторженный шепот.
Капитан вскочил, предложил ей руку и подвел к своему столу. За ней
шествовали тетушка Эмити и дядюшка Стенли, но на них почти не обратили
внимания - так все были заняты племянницей.
- Вы тут же всех покорили! - шепотом сообщил ей Антуан, сидевший от нее
по правую руку. - Я чуть было не зааплодировал.
- Значит, я похожа на театральную актрису?
- Нисколько. Но разве им принадлежит монополия на аплодисменты?
Возьмите для примера папу римского: ему тоже аплодируют, когда он появляется
в соборе Святого Петра.
- Ну вот, теперь сам папа! Из вас сегодня так и сыплются комплименты!
- А все потому, что трудно найти наиболее красноречивый. Вы слишком