"Жюльетта Бенцони. Кречет (Книга 3) " - читать интересную книгу автора

словно Людовик боялся выдать собеседнику свои переживания. Но глаза
шевалье, как глаза кошки, в темноте видели даже лучше, чем днем. В
небольшой комнате, при Людовике XV служившей хранилищем королевских
париков, было так тихо, что Жиль отчетливо слышал, как скрипит карандаш,
скользя вдоль линейки. Молчание длилось так долго, что Турнемин,
неподвижный и взволнованный, успел спросить себя, заметил ли король его
присутствие.
С видимым огорчением Людовик XVI наконец отложил свою работу, чтобы
вернуться к заботам, столь счастливо на время забытым им. Он откинулся на
спинку широкого кресла, устало закрыл глаза и несколько минут массировал
основание своего большого бурбонского носа. Еще раз вздохнув, он открыл
глаза и посмотрел на молодого человека с горькой печалью.
- Я обязан вам, сударь, тяжелым разочарованием, вы не заслужили
оказанного вам доверия.
Ваш друг, барон Винклерид, упросил меня выслушать вас. Что вы хотите
сказать мне?
- Ничего, сир. Мне нечего сказать, если король уже осудил меня, ведь
король не ошибается.
Людовик в гневе стукнул кулаком по столу.
- Что за речь куртизана! Я велел разыскать вас в Бастилии и привезти
сюда не для того, чтобы выслушивать подобный вздор. Я желаю наконец
услышать, чем вы объясните странное свое поведение!
- Мое поведение? Да будет королю известно, что я никогда даже в мыслях
не пренебрегал своим долгом. Жизнь моя принадлежит королю... И я осмелился
бы...
- Осмельтесь, сударь. Ведь вы всегда были храбрым малым. В наше
время... Только не забывайте о почтении, которое следует нам оказывать.
- Я скорей умру, чем буду непочтителен к Вашему королевскому
Величеству. Но раз король разрешает, я осмелюсь задать вопрос: почему я был
брошен в Бастилию как "сообщник" кардинала де Рогана?
- А! Так вы это знаете?
- Лейтенант Гордон де Тийо, арестовывавший меня, постарался, чтобы у
меня не осталось никаких сомнений. В то время, сир, большое горе поразило
меня, я с трудом понимал его слова.
Я только в тюрьме разобрался, кого называл он вором, а кого
соучастником воровства.
- Довольно, шевалье. Я приказал привезти вас сюда не для дискуссий.
Тем более что вы обвиняетесь не в краже, а в уголовном сговоре с человеком,
на которого обрушилось королевское правосудие, которого вам было поручено
охранять и которому, наконец, вы не побоялись помочь скрыть важные улики,
необходимые для расследования всего дела.
При всем уважении к королю Жиль не мог не рассмеяться. Людовик, всегда
легко красневший, побагровел от гнева.
- Мне кажется, вы забываетесь, сударь! Как вы осмеливаетесь смеяться в
моем присутствии?
- А почему бы нет, сир? Я всегда думал, что естественность королю
больше по душе, чем искусная ложь. Я смеялся несоответствию громких слов,
использованных Вашим Величеством для объяснения моего проступка,
ничтожности услуги, оказанной мной его преосвященству.
- Барон де Бретей знает цену своим словам.