"Жюльетта Бенцони. Кречет (Книга 3) " - читать интересную книгу автора

Солнечные лучи играли на мрачных камнях большого двора Бастилии,
поднимавшийся туман предвещал жару.
Тут жандармский офицер впервые открыл рот.
- Вот вы и домой приехали, сударь, - сказал он с мерзкой улыбкой,
которую так хотелось стереть с его лица ударом кулака. Но у Турнемина были
дела поважнее, он не собирался рисковать и из-за своей вспыльчивости
оказаться не в камере под самой крышей, а в застенке в шести футах под
землей. Да и враждебность жандармов к привилегированному положению
королевских гвардейцев возникла не вчера. Видимо, этот простофиля тихо
радовался, сопровождая в Бастилию такого арестанта.
Улыбка жандарма становилась все тщеславнее и наглее.
- Я рад, сударь, что оставляю вас здесь. Бастилия, конечно, не
подарок, но, как говорится, что заслужил, то получай.
И, повернувшись спиной к заключенному, он учтиво приветствовал
подошедшего к ним шевалье де Сен-Совера.
Вздохом облегчения встретил Понго возвращение хозяина, без слов было
ясно, сколько волнений доставило ему длительное отсутствие Жиля. Он гладил
покрывшиеся за ночь жесткой щетиной щеки, щупал руки и ноги.
- Успокойся! - рассмеялся Жиль. - Я цел и невредим. Меня не пытали. Я
просто совершил небольшую прогулку...
Он подождал, пока дверь закроется, проверил, не подслушивает ли Гийо,
приложил палец к губам и прошептал:
- Все нормально...
Тогда совершенно успокоившийся Понго вернулся в свой уголок у окна и
снова затянул Песню Смерти. Турнемин хотел остановить его, но передумал,
ведь они еще не выбрались из тюрьмы и смерть по-прежнему была к ним ближе,
чем свобода. Предоставив индейцу упражняться в пении, Жиль опустился на
кровать и почти сразу уснул.
В конце дня Турнемина разбудили, чтобы перевести в новую камеру. Понго
пел, не переставая ни на минуту. Проходя мимо Гийо, шевалье не мог
удержаться от улыбки: лицо тюремщика искажало страдание, но в глазах
теплился слабый огонек надежды, надежды на то, что Бог сжалится над ним и
навсегда освободит от этого ужасного дикаря с его чудовищными криками.
Окруженные конвоем, они спустились во двор тюрьмы, миновали башню
Бертодьер и подошли к подножию башни Свободы. Все эти башни вместе с
четвертой. Угловой, башней составляли западный фасад Бастилии, выходивший
на улицу Сен-Антуан. В прежние времена две из них - Бертодьер и башня
Свободы - охраняли древние Сен-Антуанские ворота, все остальные сооружения
крепости были построены значительно позже.
В этих огромных каменных цилиндрах помещалось пять камер по одной на
этаже. И только башня Свободы, названная так потому, что некогда узники,
помещавшиеся в ней, имели "свободу" прогуливаться по плоской ее крыше,
насчитывала шесть камер. Самая верхняя, восьмиугольная, с каменным полом,
предназначалась Турнемину и Понго. Она была такой низкой, что узникам
пришлось нагнуться, чтобы войти в нее. Лишь на середине камеры, где потолок
слегка поднимался, Понго мог распрямиться, Турнемину же не хватало добрых
пяти сантиметров. Кроме того, как в знаменитой Венецианской тюрьме, здесь
царили жестокий холод зимой и ужасная жара летом.
Сейчас, в сентябре, камера была раскалена, словно печка. Жиль
огляделся: у стены стояли узкая кровать и старый дырявый стул. Больше