"Питер Бенчли. Девушка из Моря Кортеса" - читать интересную книгу автора

кораллами, или различить движущиеся тени больших животных. Все было очень
нечетким, словно в тумане.
Поскольку с поверхности ничего не было видно и никто из животных не
спешил подняться повыше, Паломе не оставалось ничего другого, как самой
опуститься на дно.
Большинство островитян были плохими пловцами и еще худшими
ныряльщиками. А уж о том, как правильно подготовиться к длительному
погружению с задержкой дыхания, они и подавно не знали. Палома научилась
этому искусству от Хобима. Отец приучал ее нырять все глубже, постепенно
увеличивая глубину на полтора метра. Он объяснил ей, как подготовиться к
новой глубине и к новым ощущениям в легких, как не поддаваться панике.
Помимо отцовской тренировки, Паломе помогал ее четырехлетний опыт и
врожденный инстинкт. Она не считала себя ни хорошей, ни плохой ныряльщицей.
Но она знала наверняка, что может довольно надолго задержать дыхание,
опуститься на вершину подводной горы, провести там достаточно времени и
вернуться на поверхность, с тем чтобы нырнуть опять.
Растянувшись на водной глади, Палома несколько раз глубоко вдохнула и
выдохнула через трубку, каждый раз все больше расширяя легкие. Наконец она
сделала такой глубокий вдох, что казалось, вот-вот лопнет, и, плотно закрыв
рот, устремилась ко дну. Опускаясь, она подтягивала себя вниз вдоль якорной
веревки и подталкивала мощными, грациозными взмахами ласт. Чтобы не
создавалось неприятных ощущений в легких при спуске на глубину, Палома то и
дело выпускала изо рта небольшие клубы пузырьков.
Через несколько секунд она опустилась на дно и обхватила ногами
подводную скалу, чтобы не всплыть наверх. Неприятных ощущений или напряжения
девушка не испытывала, а легкие были наполнены воздухом. Под водой время
текло медленно. Хотя она проводила на дне не больше полутора-двух минут, все
чувства настолько обострялись, что происходящее четко отпечатывалось в ее
мозгу. На суше две минуты протекали совершенно незаметно; здесь, на глубине,
любая мелочь была целым событием и две минуты превращались в целый час.
В первые секунды после появления Паломы все животные попрятались,
испугавшись ее вторжения. Но вскоре они начали вылезать из своих укрытий,
словно принимая ее в свое общество.
Вдруг что-то ударило ее по спине. От удара Палома завертелась и
подалась вперед, вцепившись в свой каменный насест и закрыв лицо одной
рукой. Какую-то долю секунды она ничего не видела сквозь облако воздушных
пузырьков. Это могла быть акула, налетевшая на нее в поисках добычи. Если
так, она нападет снова, и тогда не миновать гибели. Что бы это ни было,
столкновение было не случайным. Такое происходит под водой так же нечасто,
как удается встретить идеально прямые линии в природе.
Подняв руку вверх, щурясь сквозь пузырьки воздуха и борясь с охватившей
ее паникой, Палома оказалась лицом к лицу со своим обидчиком. И тут же
беззвучно рассмеялась сквозь дыхательную трубку.
Это был большой морской окунь, чуть больше метра в длину,
четырнадцать-пятнадцать килограммов весом. Он завис в полуметре от ее лица,
пристально глядя на нее круглыми глазами и выпятив нижнюю челюсть вперед. Он
явно ждал, когда же Палома наконец накормит его.
Она часто его подкармливала. Этого окуня было нелегко спутать с
другими: он был самым большим из тех, что живут на этой горе. Рядом с одной
из жабр у него тянулись глубокие шрамы - следы давнишнего побега от более