"Юлия Беляева, Евгений Бенилов. В Бирмингеме обещают дождь (вариант 2)" - читать интересную книгу автора

Юлия БЕЛЯЕВА, Евгений БЕНИЛОВ

В Бирмингeме обещают дождь

(вариант 2)

Я познакомился с Денисом Саломахой много лет назад, вскоре после того,
как тот появился в НИИАНе. Работали мы, однако, в разных лабораториях, да
и личных дел никогда не имели - так как он был комсольцем-активистом, а я
наоборот: читал исподтишка Солженицына, ездил на дачу академика Сахарова
пить водку с сахаровским сыном Димкой и вообще выражал свое недовольство
всеми доступными полубезопасными способами. В качестве комсомольского
работника Саломаха казался мне фигурой противоречивой: при вполне
соответствующей внешности (высокий, кровь с молоком детина) он имел
несколько странные манеры. Большую часть времени он пребывал в угрюмом и
нелюдимом состоянии, иногда сменявшемся доходящей до крайности, назойливой
общительностью. И что уж совсем нехарактерно для комсомольского вожака, он
был довольно сильным ученым и вполне мог сделать карьеру, не прибегая к
общественно-политическим трюкам... уж не знаю, зачем они ему понадобились.
Впрочем, наблюдал я его нечасто: в коридорах Института, несколько раз
на почему-то непрогулянных комсомольских собраниях и один раз, в течение
трех пропитанных алкоголем дней - на "картошке".
А когда грянула перестройка и комсомольские собрания вместе с поездками
на картошку стали достоянием истории, мои встречи с Саломахой стали и того
реже. В предпоследний раз я встретил его на почти безлюдном митинге уже
давно разрешенного и потому никому не нужного Демократического Союза, где
он спорил с каким-то недоделанным демократом о диктатуре пролетариата.
Обуреваемый удивлением, я остановился послушать, однако, в чем заключался
предмет разногласий, не уловил: оба вроде бы утверждали, что диктатура -
это плохо. На меня они не обратили ни малейшего внимания, из чего я сделал
вывод, что Саломаха меня не узнал.
В следующий, последний раз мы встретились в Англии в 93-ем году, где я
к тому времени жил и куда он, получив грант Королевского Математического
Общества, приехал на конференцию. Внешность он имел все еще импозантную,
однако выглядел несколько старше своих тридцати пяти лет, что
подчеркивалось одеждой (особенную жалость вызывала поддетая под пиджак
желтая душегрейка).
Саломаха подошел ко мне в первый же день конференции; к моему удивлению
оказалось, что он помнит меня во всех подробностях - за исключением разве
что строгача, который он же мне и влепил за прогулы комсомольских собраний.
О моих делах в Англии Саломаха тоже оказался осведомлен, так что мы,
главным образом, говорили о нем. В отличии от большинства комсомольских
боссов, в бизнес он почему-то не подался и продолжал заниматься наукой, а
на досуге развивал новую социальную теорию, в которой (помимо рабочих,
крестьян и буржуазии) фигируровал класс воров. Дабы смягчить классовый
антагонизм, я угостил его пивом; а уж после того, как я сочувственно
выслушал полный набор его жалоб на неправедность мира, отделаться от
Саломахи стало положительно невозможно. Он таскался за мною по пятам,
систематически не давая общаться с приехавшими из России старыми друзьями,
влезал с дурацкими разговорами и вообще всячески отравлял мое