"Виктория Беляева. Корпорация " - читать интересную книгу автора

И именно поэтому так нехорошо, так неспокойно жене Олега. Если первое
предсказание сбывается, стоит ждать и второго...
"Роман на стороне" сказала гадалка... Отвратительные какие слова...
"Роман" - это ж любовь, это светлое и прекрасное... Но - на стороне. И сразу
не остается ничего светлого - грязь, обман и предательство...
Анна знает, конечно, что многие мужья изменяют своим женам. И знает,
отчего такое случается - если плохо человеку в своей семье, если не о чем
стало поговорить с самым близким человеком и не о чем помолчать... У них-то
все не так, слава богу. Восемнадцать лет прожили, но до сих пор им хорошо
вместе. Хорошо бывать где-нибудь всей семьей в редкие свободные дни, хорошо
сидеть дома вчетвером, за столом, над которым тепло и уютно горит низкая
лампа. Хорошо обсуждать будущее детей, делиться друг с другом впечатленьями
дня. Хорошо оставаться вдвоем в полумраке спальни - и даже если истрачен
давно юный пыл, и ушли страсти, то сколько еще нежности осталось друг к
другу, сколько тихой, благодарной любви!...
Так Анна думала всегда, и мысли эти приятно грели душу. Она была
счастлива в браке, и Зойка, конечно, дура, если утверждает, что за
восемнадцать лет совместной жизни люди непременно надоедают друг другу до
смерти...
Но теперь-то, теперь Анна посмотрела на свою жизнь совсем иными
глазами...
А что, если это только ей так хорошо?... Что, если Олег давно уже
перестал стремиться домой и только делает вид, что и ему уютно в семье?...
Что, если она больше не кажется ему желанной?...
Некому было задать эти вопросы, не у кого было попросить совета. Ни к
Зойке же идти со своими сомненьями!... У Зойки на все ответ один - заведи
любовника. Любовника?... Ха!...
В Аниной жизни Олег Старцев был первым и единственным мужчиной.
Она выросла в семье преподавателей музыки, он - в семье министерских
служащих. Она училась в Консерватории, он - в МГИМО. Она была тихой домашней
девочкой, он смолоду вращался среди сотен людей. Не было у них шанса
встретиться ни в студенческой компании, ни на танцах, ни еще где-либо...
Но после третьего курса родители чудом добыли ей путевку в Бор,
подмосковный пансионат, где отдыхали дети московской элиты. Модные
длинноногие девочки в нарочито потертых джинсах хихикали на лавочках, модные
поджарые мальчики стучали мячом на баскетбольной площадке. Вечерами гуляли
по парку стихийно сложившиеся парочки и компании - шумные, раскованные,
оглашающие окрестности молодым беззаботным смехом...
Аня в неизменной своей консерваторской униформе - белый верх, черный
низ, с засунутыми в карманы дешевой кофточки руками, с глазами грустными и
потерянными, была там чужой. Ни к какой элите она не принадлежала, хохотать
в голос не умела - нечего ей было делать среди золотой московской
молодежи...
Так и гуляла одна, пока однажды, вечером поздно, не замерла на
аллейке - в сумерках, за кустами, где стояла, помнится, лавочка, слышался
голос... Что этот голос рассказывал, кому и о чем - Аня не помнила, да и не
слышала она тогда никаких слов - только звук: упоительно глубокий, чистый,
наполненный звук мужского голоса, в котором столько было силы, что
захотелось вдруг одного - пойти за этим голосом, идти за ним всю жизнь...
В ту ночь она долго ворочалась, мысленно представляя себе обладателя