"Лилия Беляева. В дерьме брода нет" - читать интересную книгу автора

Нам бы, активистам клуба, и прилепиться к "телу" страдальца! И
довериться целиком его посулам! Но к тому сроку я много чего знала о жизни,
помотавшись по стране с корреспондентским удостоверением. И была в курсе,
что за красивые глаза в первые секретари обкома не проберешься. Не потянуло
меня шибко возлюбить "расстригу" ещё и потому, что уже у входа в ЦДЛ он
продемонстрировал не просто невоспитанность, но воистину "секретарскую",
княжескую нетерпимость. Я подошла к нему в качестве "хозяйки" и сказала:
- Здравствуйте, я - та самая Беляева, председатель клуба.
- Знаю, знаю, вы - известная писательница.
- Не такая уж и известная, - решила "поострить", чтоб гость
почувствовал себя раскованно.
Будущий правитель всея Руси тотчас нахмурился и в корне пресек даже
это шуточное противоречие его державной воле: "А я и не сказал, что "очень
известная"!" - и потопал к гардеробу. "Эге!" - подумала я. Но хваткие
писатели-публицисты, которые никогда до этого на заседания нашего клуба не
ходили, тайком записали выступление Ельцина, тиснули его в первый же номер
своего журнала "Апрель" и в результате поимели с того немалый дивиденд.
Правда, при встречах со мной косили глазки в сторону. И то сказать: до
этого "смелого" "Апреля" наш клуб уже почти два года "сражался на
баррикадах". А в общей сумме пять лет мы защищали тех, кого зовут социально
активной личностью, более сорока заседаний провели в зале на пятьсот
человек. Со всех концов СССР ехали к нам те, кто пострадал от всесилия
парт-, хоз-, проф - и комсбюрократов, а точнее, от властных приспособленцев
и выжиг. Через радио, газеты, телевидение мы старались помочь людям, подчас
выхватывая их из бесстыжих лап местных прохиндеев-властителей в тот момент,
когда "социально активную личность" готовы были запихать в психушку или
тюрьму. Мы работали абсолютно бесплатно, во имя высшей Справедливости! И -
вообразить только! - верили, что вместо лицемеров, хапужников, вралей,
прокравшихся на высокие места, народ выберет наконец-то из своих рядов
самых честных, порядочных, толковых. Ведь и в самом страшном сне нам не
могло привидеться, что именно лицемеры, перевертыши, давно освоившие все
ходы-выходы на верхах, объявят себя первыми радетелями нравственности,
чистопробными "борцами за демпреобразования".
Но и мы хороши! В своей газете "Судьба человека" придавали значение
забавному вроде факту: надо же, "старый большевик" А.Н. Яковлев из ЦК в
одном из своих интервью считает, что раз нельзя узнать, у кого на
сберкнижке деньги нажиты честным трудом, а у кого нечестным, - давайте
считать, что все они честные...
Мы ещё льстили себя верой, что "наше дело правое и победа будет за
нами" даже тогда, когда при каком-то заторе со своей газетой "Судьба
человека" пошла в типографию, где сидел то ли подполковник, то ли
полковник. И состоялся с ним такой разговор:
- Сто экземпляров газеты? С вас шесть тысяч.
- Мы согласны подписать с вами договор.
- Зачем? Просто кладите деньги на стол.
Денег у нас не было. Но макет газеты был. И святая вера в силу
печатного слова жгла нас.
- Придется дать, - шепнул один из нас. - В дерьме брода нет.
Что же получалось? Значит, мы, активисты клуба, жутко "социально
активные", твердили с трибун и газетных полос, что, мол, "самый страшный