"Андрей Белый. Начало века (Воспоминания в 3-х кн., Книга 2) " - читать интересную книгу автора

1916 годов, я передавал бы вскрики боли и негодования, которые они вызывали
во мне; встали бы два "врага", под флагом былой дружбы всадившие мне нож в
сердце;8 но в рисуемую эпоху не вставало и тени будущих расхождений; и я
рисую их такими, какими они мне стояли тогда.
Труднее мне с зарисовкой Александра Блока; мало с кем была такая
путаница, как с ним; мало кто в конечном итоге так мне непонятен в иных
мотивах; еще и не время сказать все о нем; не во всем я разобрался; да и
люди, меж нами стоявшие, доселе здравствующие, препятствуют моим
высказываниям. Мало кто мне так бывал близок, как Блок, и мало кто был так
ненавистен, как он: в другие периоды, лишь с 1910 года выровнялась
зигзагистая линия наших отношений в ровную, спокойную, но несколько
далековатую дружбу, ничем не омраченную. Я его ценил, как никого; временами
он вызывал во мне дикое отвращение как автор "Нечаянной радости", о чем
свидетельствует моя рецензия на его драмы, "Обломки миров", перепечатанная в
книге "Арабески"9. Блок мне причинил боль; он же не раз с горячностью
оказывал и братскую помощь. Многое было, одного не было - идиллии, не было
"Блок и Белый", как видят нас сквозь призму лет.
Из всех зарисованных силуэтов менее всего удовлетворяет Блок; рисуя
его, я не мог отделить юношеского восприятия от восприятия окончательного;
Александр Блок видится и в молодости сквозь призму третьего тома его стихов;
я же рисую время выхода первого тома; истерическая дружба с четою Блоков в
описываемый период, когда я был надорван и переутомлен, рисует меня не на
равных правах с ними; я их переоценивал, и я не мог обнаружить им узла
идейных недоумений, бременивших меня; "зажим" в усилиях быть открытым, - вот
что мутнило восприятие тогдашнего Блока; этот том обрывается У преддверия
драмы, которая отделяла меня от поэта весь период 1905 - 1908 годов. В июле
1905 года обнаружилась глубокая трещина между нами, ставшая в 1906 году
провалом, через который перекинули было мы мост; но он рухнул с начала 1908
года. Лишь в 1910 году изжилась эта трещина. Блок, поданный в этом томе,
овеян мне дымкой приближающейся к нам обоим вражды; ее не было в сознании;
она была - в подсознании; летнее посещение Шахматова в 1905 году - начало
временного разрыва с Блоком.
Еще одно недоразумение должно быть устранено при чтении этой книги; без
оговорки оно может превратно быть понято: условившись, что мои искания
тогдашнего времени, "макеты", которые мне приходится здесь в минимальной
дозе воспроизвести, рисуют меня пусть в путанице идей, но - идей, а не
только художественных переживаний; я рисую себя обуреваемым предвзятой
идеей, что я философ, миссия которого - обосновать художественные стремления
и кружка друзей, и тогдашних символистов; таким я видел себя; от этого мои
заходы в различные философские лагери, не имеющие отношения к литературе: в
целях учебы, а иногда и выяснения слабых сторон течений мысли, которые мне
казались особенно опасными для будущей теории символизма; заходы эти с
комментариями, вводившими в детали, товарищам по литературе, может быть, с
правом казались "логической схоластикой"; ознакомление с приемами мысли,
переходящее в ненужные логические эксперименты, удаляло меня от творчества,
пока я грыз Рилей и Риккертов, чтобы поздней убедиться: не стоило грызть;
период от 1904 года до 1907 есть, собственно говоря, прерыв творчества; я
грыз Рилей и ничего путного не писал, кроме стихов; с 1902 года до 1908 я
только мудрил над одним произведением, калеча его новыми редакциями, чтобы в
1908 выпустить четверояко искалеченный текст под названием "Кубок метелеи";