"Владимир Павлович Беляев. Город у моря (Старая крепость, Книга третья)" - читать интересную книгу автора

Ноги Яшки подкашивались, воротник гимнастерки был разорван, пуговицы
вырваны с "мясом", а от левого уха до рта тянулся кровавый след царапины.
Яшка потерял кепку, пышные его волосы раздувало ветром, но что
показалось нам самым страшным, обидным и оскорбительным во всем его
теперешнем облике - был кимовский значок, поблескивавший на разорванной
гимнастерке.
Около Яшки суетился худой черноволосый человек в белом фартуке. Это был
хозяин пивной Мендель Баренбойм. Подбежав к Тиктору и размахивая руками, он
завопил на всю площадь:
- А кто мне заплатит за витрину, ты, разбойник?
С трудом шевеля языком, Яшка пробормотал:
- Вот с этой... спекулянтской морды возьми деньги, а я тебе дулю дам!
И, сказав это, Яшка вяло ткнул пальцем прямо в подбежавшего к нему
толстячка в черном костюме. Из носу у толстячка сочилась кровь, и он
маленькой пухлой рукой размазывал ее по щекам, становясь от этого все
страшнее и страшнее.
- Это я - спекулянтская морда? - завопил толстячок. - Люди добрые, вы
слышите это или нет? Это я, честный кустарь, есть спекулянтская морда? Ах
ты, байстрюк неблагодарный! - грозя Тиктору кулаками, но побаиваясь его
ударить, кричал толстячок. - Запомни свои слова! Не дам я тебе больше
заказов. Не дам! Пил на мои деньги, жрал пирожные на мои деньги, а теперь я
спекулянтская морда? Теперь меня по лицу ударил, шибеник, искалечил меня.
Где милиция, почему нет милиции?
Но милиции, как назло, вблизи не было. Собирались на крик зеваки, но
никто не знал, что делать с Яшкой.
Заметив нас, Тиктор сперва смутился, но потом радостно закричал:
- Хлопцы, сюда! На помощь, хлопцы! Эта спекулянтская шпана меня побила!
А ну, дадим им.
Но мы не двигались. А Маремуха прошептал мне:
- Ты же член бюро, Василь. Скажи ему...
- Вы из фабзавуча, ребята? - послышался в ту же минуту рядом с нами
очень знакомый голос.
Мы обернулись и увидели инструктора окружкома Панченко. Он был в такой
же серой чумарке, как и у меня, в серой каракулевой папахе с красным верхом,
высокий, стройный. Еще в трудшколе он преподавал нам политграмоту.
- А, Манджура! Здорово! - узнав меня, сказал Панченко и протянул руку.
- Это ведь, кажется, ваш сокол?
- Наш, - тихо, так, чтобы никто не слышал, ответил я.
- И комсомолец? - спросил Панченко.
- Комсомолец, - еще тише подтвердил Бобырь.
- Тогда вот что, - строго сказал Панченко, - немедленно уведите его
домой. Будет буянить - сдайте в милицию.
- Не надо в милицию, товарищ начальник, - появляясь возле нас,
вкрадчиво пробормотал Мендель, - зачем в милицию? Я его прощаю. Хлопец
молодой, выпил на злотый, а опьянел на десятку, ну и пошумел. С кем это не
бывает?
- Уйдите, гражданин, - прикрикнул на Менделя Панченко, - это не ваше
дело! - И, обращаясь к нам, спросил: - Как его зовут?
- Тиктор! - насупившись, сказал Бобырь.
- Тиктор! Иди сюда! - позвал Панченко.