"Владимир Павлович Беляев. Город у моря (Старая крепость, Книга третья)" - читать интересную книгу автора

сжимаю окоченевшими пальцами холодную винтовку.
Так вот каков он, этот пост "номер три", о котором я столько слышал от
дежуривших здесь раньше комсомольцев!
Позади высится холодная каменная стена сарая, отделяющего меня от
внутреннего двора. Прямо над головой чернеет выступ крыши. Узкий проход для
часового тянется шагов на тридцать в темноте между этой каменной стеной и
проволочной изгородью и упирается в глухую стену соседнего дома. Две высокие
каменные стены сарая и жилого дома сходятся вместе, образуя прямой угол.
"Собачий куток" - так называют пост "номер три" чоновцы. Коммунар,
попадающий сюда в наряд, чувствует себя как бы отрезанным от товарищей и
всего мира.
С самого начала моего дежурства я не мог оторвать глаз от черного
бугорка, застывшего в огороде шагах в десяти от меня. Он был похож на голову
человека, лежащего на земле. Я очень жалел, что не спросил стоявшего здесь
до меня студента-комсомольца сельскохозяйственного института, не заметил ли
он этого бугорка. Вдруг мне показалось, что бугорок зашевелился и начал
медленно приближаться. Вздрогнув, я просунул дуло винтовки между проволокой
и чуть было не выстрелил, но удержался. "А вдруг это не человек, а
перекати-поле, пригнанное издалека ветром? Или кучка картофельной ботвы? Или
просто холмик земли около ямки, оставшейся после вырытого картофеля? Что
тогда?.. Вот скандал будет! Засмеют меня ребята. Первый раз на таком опасном
месте - и проштрафился! Скажут: "Струсил".
...Пронесся ветер, и вслед за его колючим, холодным свистом вверху
загрохотало кровельное железо. Никак кто-то ходит по крыше?.. Задрав голову,
я гляжу под стреху сарая, ожидая, что вот-вот оттуда высунется черная голова
диверсанта. Он может при желании без особого труда перемахнуть с крыши
жилого дома на сарай.
Подозрительные гулкие удары слышатся над головой. Неужели это шаги?.. Я
приподнимаюсь на цыпочки. Слух улавливает какой-то стук на Кишиневской
улице, шорохи на огороде, поскрипывание флюгера за темным брандмауэром. В
глазах уже рябит от множества звезд, переливающихся в студеном небе, в
тусклой дымке морозного воздуха.
Гулкий шум на крыше усиливается. Я крепко держу влажное ложе винтовки,
направляя ее вверх, навстречу шуму.
- Держите ушки топориком, - сказал Полевой, разводя нас на посты. - Вы
охраняете запасы оружия для коммунистов и комсомольцев всего округа! Склады
ЧОНа - очень заманчивая цель для агентов мировой буржуазии.
Да и без этих слов директора школы мы все отлично знали, какое доверие
оказано в эту ночь нашей ячейке, впервые охраняющей ЧОН: в подвалах дома
спрятано множество динамита, тола и патронов.
"Ушки топориком! Ушки топориком!" - повторяю я про себя излюбленные
слова Полевого, и мне начинает казаться, что мои озябшие уши растут,
удлиняются и становятся тонкими и острыми, как лезвие топора.
На крыше совсем тихо.
Наверное, то просто ветер прогремел оторванным листом железа. А где же
черный бугорок? Я уже и позабыл о нем... Глаза привыкли к темноте. Я быстро
отыскиваю смутившую было меня грудку земли. Она преспокойно лежит в поле.
...Медленно прохаживаюсь вдоль сарая, подсмеиваясь внутренне над своими
минутными страхами. Думаю, что близок рассвет и скоро все мои опасения как
рукой снимет. Совсем ведь необязательно, чтобы как раз именно на моем