"Владимир Беляев. Старая Крепость (Трилогия, книга 1)" - читать интересную книгу автора

вестибюль и вышел на улицу. На дворе было уже совсем жарко. Голуби глухо
ворковали на соборной колокольне. Водовозная тележка с возницей на краешке
пузатой бочки протарахтела мимо меня и скрылась за кафедральным собором.
Наверху, возле учительской, отрывисто зазвенел звонок. Сейчас выбегут сюда
хлопцы. Они станут допытываться:
"Ну как, здорово попало?" А я что скажу? Что меня выгнали? Ну, нет. И так
тошно, а тут еще жалеть станут и, того и гляди, тетке разболтают. Уж лучше
дать стрекача. И, зажав под мышкой связку книг, я побежал на Заречье.


КОГДА НАСТУПАЕТ ВЕЧЕР


Дома я долго не мог найти себе места.
Что же все-таки сказать Марье Афанасьевне?
Прошлой зимой, перед самым рождеством, мы с Куницей не пошли в училище, а
забрались в лес за елками. Отец узнал про это и потом три дня бранил меня,
даже, помню, Сашку Бобыря прогнал, когда тот пришел звать меня на коньках
кататься.
Нет уж, никому не буду говорить, что меня выгнали из гимназии. И Марье
Афанасьевне. И хлопцам. Даже Кунице не скажу, обидно все-таки. А если
спросят, почему не занимаешься? Ну, тогда выдумаю что-нибудь. Скажу, у
меня стригущий лишай и доктор Бык не велел приходить в класс, чтобы не
заразил других учеников: и бояться будут и поверят.
Ведь у Петьки Маремухи был стригущий лишай, и он, счастливец, сидел тогда
две недели дома. Вот и расцарапаю я себе на животе стеклом ранку, скажу,
что это лишай, буду мазать ее белой цинковой мазью и сидеть дома. А там и
каникулы начнутся.
Решено - у меня лишай!
Но вечером в этот день я никак не мог успокоиться. Лишай лишаем, тетку
обмануть будет нетрудно, а вот стоило подумать, что я уже больше не
ученик,- и сразу начинало щемить сердце.
Больше всего было обидно, что меня выгнали из-за этого паршивца Котьки.
Ох, как обидно! Жаль, что я его мало поколотил...
Дома никого не было. Покормив меня обедом, тетка Марья Афанасьевна ушла на
огород пропалывать грядки
А не пойти ли мне к Юзику? Но уже, должно быть, вернулся домой и отец
Юзика. А мне не хотелось с ним встречаться. Уж очень он строгий, никогда
не засмеется и не отвечает даже, когда говоришь ему: "Здравствуйте, дядя
Стародомский", "Нет, к Юзику ходить не стоит,- решил я.- Так просто пойду
погуляю один".
Скоро тихие сумерки спустятся на крутые улицы нашего города. Уже солнце,
остывая, падает за Калиновский лес. Медленно и важно плетутся по узкому
переулку вниз, к речке, на купанье, шоколадно-черные египетские гуси нашей
соседки Лебединцевой. Гусей никто не гонит, они сами, выйдя из подворотни,
покачиваясь, выгнув шеи, бредут вниз.
Подымаясь по Турецкой улице, я услышал, как вверху, на гимназическом
дворе, дробно застучал барабан. Подойдя ближе, я увидел, что возле глазка
в каменной ограде гимназического двора столпились маленькие ребята.
Приподнявшись на цыпочки, они заглядывали в глубь двора.