"Чаша Бланшара" - читать интересную книгу автора (Глисон Джанет)

ГЛАВА 39

Прежде чем отправиться к сэру Бартоломео Грею, Агнесс решила в порядке исключения уделить некоторое внимание своей внешности. Она удалилась в свою комнату, чтобы надеть свой самый лучший наряд: лиф и юбку из шерсти золотистого цвета, который подчеркивал янтарь ее глаз, и чистый накрахмаленный воротник, который отдавал должное округлости ее груди. Осматривая себя в зеркале, стоящем на комоде, Агнесс заметила затаившийся в глазах опасный огонек. «Не важно, насколько я разозлю Бланшаров, мне необходимо добраться до сущности этого дела, — подумала она. — Даже слуги имеют право на справедливость и знание истины».

Агнесс стянула волосы в тугой узел, затем смочила палец в яичном белке с уксусом и накрутила на него толстую прядь, которая после подобной процедуры упругим локоном спустилась к ее плечу. Она покусала губы и пощипала щеки, чтобы убрать не свойственную ей бледность, — ничего подобного ей не приходилось проделывать уже много лет. Затем, чтобы никто не заметил, как она принарядилась, Агнесс накинула плащ и скользнула в ночь.

Шел слабый дождь. Агнесс дошла до поворота на Чипсайд, наклонив голову, чтобы капли не попадали на лицо, и стараясь не ступить в лужу. Звезд на небе не было, но лунный свет все-таки пробивался сквозь облака и позволял ей видеть дорогу. Агнесс прижалась к двери дома, когда мимо, разбрызгивая в разные стороны грязную воду из луж, пролетела карета, запряженная четверкой лошадей. Затем мимо нее проехала наемная коляска с двумя пассажирами, затем еще несколько экипажей. Вскоре ботинки и подол юбки Агнесс совсем промокли. Она уговаривала себя быть терпеливой. Наконец появилась коляска без пассажира. Выскочив на дорогу, Агнесс махнула кучеру, забралась в коляску и присела на холодное сиденье.

Когда пропахшая табаком и сыростью коляска, подпрыгивая и раскачиваясь, тащилась к Кавендиш-стрит, Агнесс, вцепившись в дверцу, всматривалась сквозь забрызганное дождем окно в окружающую тьму. Она мельком видела прохожих, съежившихся под дождем и поспешно прижимавшихся к дверям домов, чтобы избежать брызг из-под колес, видела босых нищих и валяющихся в канаве пьяниц, не обращающих внимания на сырость. Она прислушивалась к отдаленным ругательствам рабочих на реке и редким крикам сторожей и старалась не думать, в какое рискованное дело она ввязалась и почему Томас ее обманул.

Наконец коляска добралась до элегантных домов на Кавендиш-стрит. С каждой стороны входа в дом сэра Бартоломео Грея горели фонари, а через стекло двери виднелась огромная люстра, украшенная хрустальными подвесками. Однако окна по обе стороны входа были темными. Никого нет или просто шторы задернуты? Откуда ей знать?

Велев кучеру подождать, Агнесс вышла из коляски и постучала в дверь. Лакей в напудренном парике и темно-красной ливрее отворил дверь, поклонился, щелкнув каблуками, и пожелал ей доброго вечера. Когда она смотрела, как он кланяется, ей пришло в голову, что его ливрея — бархатная, с золотыми эполетами, сверкающими серебряными пуговицами и без единой залысины на материале — была во много раз великолепнее ливрей, которые носили лакеи у Бланшаров. Несмотря на свое лучшее платье, Агнесс рядом с ним почувствовала себя оборванкой.

— Добрый вечер. Я пришла к сэру Бартоломео Грею, — сказала она с надменностью, какую только смогла изобразить.

Лакей напыжился и уставился на нее:

— Вас ожидают, мэм?

— Возникло срочное дело. Не было времени заранее предупредить.

Лакей сложил руки на груди и задрал подбородок:

— Тогда я сомневаюсь, что Сэр Бартоломео Грей вас примет. В данный момент он играет в карты.

Агнесс пришлось проделать слишком долгий путь, чтобы сейчас отступить перед чистой бархатной ливреей.

— Дорогой мой, — сказала она, выпрямившись, — то, что у меня нет договоренности, не имеет никакого значения. Идите к вашему хозяину и доложите, что миссис Агнесс Мидоус просит его уделить ей немного времени. Ее послали мистер Бланшар и судья Кордингли по очень важному делу, связанному с чашей для охлаждения вина.

Лакей опустил руки, потом открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и молча закрыл. Затем снова поклонился, строже и ниже, чем раньше, впустил Агнесс и вышел через двойную дверь, позволив только мельком увидеть, что за ней скрывалось.

Агнесс беспокойно ходила по холлу и ждала. Огонь в камине не горел, пол был натерт и сверкал, но выглядел холл негостеприимно. «Скольким горничным пришлось натирать этот пол, пока их руки едва не отваливались», — подумала она. Большие часы на камине жутко медленно пробили.

Мельком увидев свои лихорадочно блестевшие глаза в большом зеркале в золоченой раме, Агнесс смущенно повернулась к мраморным головам римских императоров, выстроившимся на колоннах вдоль другой стены. Она принялась ходить вдоль них, испытывая странное чувство, будто их пустые мраморные глаза видят ее с ее претензиями выглядеть как леди насквозь и не одобряют ее поведения. Только когда Агнесс отвернулась от них, ей на глаза попалась чаша для охлаждения вина. Она красовалась на комоде с мраморным верхом, а с обеих сторон от нее расположились сияющие канделябры.

Значит, Томас приезжал и, возможно, он все еще здесь. Агнесс ладонями провела по бокам великолепной чаши, касаясь пальцами дельфинов и волос русалок, гладких рук Нептуна и острия его трезубца. Агнесс не знала, хотела ли она, чтобы Томас уже уехал, или боялась этого. Она рассеянно смотрела на волны, перекатывающиеся через раковины, и пребывала в смятении. В этот момент ее глаза остановились на цепочке значков, расположенных на плоском краю чаши. Леопард, лев, буквы НБ и буква Р, обозначающая год. Были ли они сюда перенесены с другого изделия? Агнесс вспомнила, как Томас проверял клейма на подносе. Наклонив голову, она подышала на значки. Поверхность осталась идеально гладкой, не было никакого бугорка, который бы свидетельствовал о махинациях. Вне сомнения, Томас наговорил ей про уход от налогов, только чтобы увести от правды.

Снова появился лакей.

— Сэр Бартоломео уделит вам немного времени в салоне, — провозгласил он торжественно.

Он позвонил в колокольчик, появился еще один лакей и унес ее плащ и перчатки. Агнесс нервными движениями поправила юбку и пригладила воротник, затем кивнула. Первый лакей распахнул двойные двери и встал в стороне, слегка поклонившись и вытянув руку.

— Сюда, мэм, — негромко произнес он.

Агнесс вошла с бьющимся сердцем.

Комната была освещена люстрой вдвое больше той, что находилась в холле. Здесь стояли диваны с резными спинками и ярко-зеленой обивкой и комоды красного дерева с мраморным верхом. Напротив двух окон, занавешенных золотистым дамаском, находился огромный мраморный камни, над которым висела большая темная картина с обнаженной женщиной, пьющей вино и заигрывающей с мускулистыми мужчинами, одни из которых были с козлиными ногами, а другие — с рогами на голове.

Агнесс отвела взгляд от картины, неприятно напомнившей ей о недавней встрече с Маркусом Питтом, не говоря уже о той позорной ночи, которую она провела с Томасом Уильямсом. Только она успела войти, как лакей, откашлявшись, произнес звонким голосом:

— Миссис Агнесс Мидоус, сэр.

Затем лакей вышел и закрыл за собой дверь. Агнесс замерла, вдруг охваченная паникой. Она поняла всю нелепость этого визита, и ей ужасно захотелось исчезнуть. Но было поздно — сэр Бартоломео Грей поднял голову и увидел ее.

Он сидел за карточным столом, выдвинутым на середину комнаты, перед пылающим камином под неприятной картиной. Он был толстым, с красным лицом, носом картошкой, маленькими голубыми глазками и слегка скошенным подбородком. На нем были шелковый сюртук из темно-красного дамаска, черные бархатные бриджи и большой старомодный парик. По столу были разбросаны карты и костяные жетоны. Стул напротив не был занят, хотя у этого места кто-то оставил кружевной веер с серебряной ручкой. На ближайшем диване лежала открытая книга.

Увидев Агнесс, неподвижно стоящую на ковре, сэр Бартоломео встал и протянул руку.

— Миссис Мидоус, — сказал он медленно и как бы недоуменно, — я слышал кое-что о вас от мистера Уильямса, который уехал примерно час назад. Но он не упоминал, что вы можете прийти сюда лично. Как я понимаю, вы кухарка в доме Бланшаров. Что заставило вас выйти из дома в такое позднее время?

— Я пришла, сэр, чтобы просить вас об одолжении, — неуверенно проговорила Агнесс.

Сэр Бартоломео явно чувствовал себя неловко.

— Бланшар ничего не сказал об одолжениях. Не рассчитывайте воспользоваться тем, что вы нашли то, что изначально не должно было быть утеряно. И если вам нужна новая работа, то должен сообщить, что у меня уже есть шеф-повар француз.

— Я не собираюсь ничем воспользоваться, — более уверенно сказала Агнесс, несколько пообвыкнув в незнакомой обстановке. — И работа мне не нужна. Я только хотела попросить вас ответить на несколько вопросов.

Сэр Грей моргнул, положил руку на стол, как будто ища подкрепления против неожиданного наступления.

— Вопросов на какую тему?

— Пока искали вашу чашу для охлаждения вина, были убиты три человека. Чашу нашли, но жизнь этим людям вернуть невозможно. Все, о чем я прошу, это помочь найти убийцу и добиться справедливого возмездия.

Сэр Грей позволил себе ненадолго задуматься.

— Полагаю, ваша цель достойна. Но я считаю, что женщина вашего статуса не должна вмешиваться в такие дела. Почему об этом ничего не сказал Бланшар? Я полагал, что он известил правосудие, которое обязано поймать преступника. Скажите мне, кто этот вор, и я позабочусь, чтобы его немедленно арестовали.

— Вора звали Гарри Дрейк, — сказала Агнесс. — Он профессиональный взломщик, который работал сообща с ловцом воров Маркусом Питтом. Но вам не стоит беспокоиться об их аресте.

— Почему?

— Дрейк мертв, а Питт в тюрьме ждет суда.

— Тогда, признаюсь, я ничего не понимаю, миссис Мидоус, — сказал сэр Грей, вынимая из кармана часы и взглядывая на них. — Что еще вы хотите?

Агнесс знала, чего она не хотела, чтобы ее торопили. Она мило улыбнулась:

— Как я уже сказала, убийство всех троих непосредственно связано с кражей вашей чаши для охлаждения вина. Но я не верю, что это дело рук Дрейка или Питта. Я считаю, что это сделал кто-то, живущий в доме Бланшаров. Взлом был пустяковым. Дрейк точно знал, что красть, знал, что чаша — самая ценная вещь в мастерской, следовательно, мистер Бланшар заплатит любую сумму, чтобы ее вернуть. Эти деньги наверняка собирались поделить между тремя заговорщиками.

Наконец она завладела вниманием сэра Грея.

— Вы имеете в виду Дрейка, Питта и кого-то из работников Бланшара?

— Вот именно.

— Но, как я понял, деньги были возвращены. Так что заговор не удался.

— Только в финансовом плане, — возразила Агнесс. — Есть все еще три убийства, раскрывать которые у судьи Кордингли нет никакого намерения. Убийство служанки, подмастерья и взломщика, очевидно, не идет ни в какое сравнение с ограблением состоятельного человека.

Сэр Бартоломео Грей смущенно кивнул:

— Но разве их всех убил не Питт?

— Я в это не верю. Питт предпочитает держаться подальше от преступлений, хотя он наверняка знает, кто это сделал.

Сэр Грей прошелся по комнате и, подвинув еще один стул, предложил его Агнесс, прежде чем тяжело сесть на свое место.

— Тогда предоставьте дело мне. Я знаком с судьей Кордингли. Если Питта посадили, констебли наверняка сумеют заставить его назвать имя предателя из дома Бланшара.

— Я не уверена, как поступит Кордингли, когда узнает, насколько далеко распространяется влияние Питта. Думаю, надежда на то, что Питт останется в тюрьме и раскроет, кто его нанял, весьма невелика.

Сэр Грей начал составлять фишки в идеальные столбики:

— Я правильно понял — у вас есть другое предложение?

— Возможно, — подтвердила Агнесс, напряженно сидевшая на кончике стула. — Но прежде мне бы хотелось спросить вас о другом деле, которое, по моему разумению, имеет отношение ко всем этим событиям.

Сэр Бартоломео кивнул и жестом предложил ей продолжать. Агнесс глубоко вздохнула:

— Я бы хотела услышать, сэр, что вы можете сказать о ремесленнике, который сделал эту чашу, о Томасе Уильямсе.

Она сразу заметила, как сильно удивился сэр Бартоломео при такой резкой смене темы разговора.

— Разумеется, вы не подозреваете, что Уильямс, один из самых талантливых серебряных дел мастеров, известных мне, может быть хладнокровным убийцей? — выпалил он.

Агнесс поджала губы:

— Мне кажется, что мы многого о нем не знаем.

Сэр Грей покачал головой:

— Очень сильно сомневаюсь. Его отец — мастер высочайшей квалификации. Он снабдил меня большей частью моей посуды в Ньюкасле. Томас — его второй сын; он работал у отца подмастерьем, но хотел пойти дальше и считал, что для этого годится только Лондон. Томас попросил меня помочь найти подходящего мастера, который возьмет его в ремесленники. Я был рад помочь и упомянул о нем Теодору Бланшару, которому требовались работники, после того как его отец отошел от дел. И его туда взяли.

— Вы знакомы с клеймом семьи?

— Конечно. Как я уже сказал, я был патроном его отца много лет.

Агнесс вынула из кармана шкатулку в форме сердца и протянула ему:

— Это клеймо его отца?

Сэр Бартоломео протянул руку и взял лупу с ближайшего столика. Затем взял шкатулку с ладони Агнесс и, держа между указательным и большим пальцами, приблизил к подсвечнику. После чего с помощью лупы тщательно рассмотрел значки.

Через некоторое время он кивнул и положил шкатулку и лупу на стол.

— Да, насколько я могу судить, инициалы здесь отца Томаса. А дополнительное клеймо, напоминающее три маленькие башенки, говорит о том, что шкатулка была сделана в Ньюкасле.

Услышав, что рассказ Рили частично подтвердился, Агнесс совсем приуныла. Томас обманул ее. Огорчение лишило ее осторожности, и она продолжила расспросы:

— Вы знали о помолвке Томаса Уильямса и Роуз Фрэнсис, которая работала кухонной прислугой у лорда Кэрью?

— Кухонной прислугой? — Сэр Бартоломео почесал парик и посмотрел на нее так, будто решил, что она сошла с ума. — Не можете же вы думать, что я интересуюсь служанками? У меня есть экономка, которая занимается такими делами.

— Вы лорда Кэрью знаете?

— Шапочный знакомый.

— Но саму девушку вы никогда не видели?

Сэр Бартоломео Грей поправил галстук, вынул из кармана обшитый кружевом платок и шумно высморкался. Затем встал и принялся ходить по комнате.

— Как я уже вам сказал, нет. Полагаю, вы не считаете, что они сговорились помочь Питту украсть мою чашу для охлаждения вина или что убийца Уильямс. Какие у него могли быть причины?

— Возможно, деньги, — сказала Агнесс. Она почувствовала, что терпению сэра Грея скоро придет конец, но ей нужно было еще кое-что выяснить. — А что бы вы подумали, если бы узнали, что Роуз работала у Бланшаров?

— Ничего! — воскликнул сэр Грей, резко поворачиваясь к Агнесс. — Сколько раз мне вам это повторять? Не можете же вы предполагать, что человек в моем положении будет уделять внимание служанкам во всех домах, где он бывает в гостях? Когда мясо с подливкой на столе, меня совершенно не интересует, кто его туда поставил.

Агнесс отшатнулась, как будто ее ударили по лицу. В этот момент в конце комнаты послышался неожиданный скрип. Она подняла голову. Дверь, спрятанная за одной из панелей, внезапно распахнулась, и появилась элегантно одетая молодая женщина. На ней было шелковое платье темно-синего цвета с обилием кремовых кружев вокруг декольте; шея белая и изящная, волосы прекрасно уложены и украшены черными шелковыми цветами. По виду она вполне годилась сэру Бартоломео в дочери, хотя явно ею не была. Увидев Агнесс, она недовольно поджала губы, подошла к столу, взяла свой веер и стала медленно обмахиваться.

— В чем дело, дорогой? — тихо спросила она.

— Это всего лишь кухарка одного знакомого торговца.

— Значит, мы не будем заканчивать игру?

— Мы обязательно ее закончим, — сказал сэр Бартоломео, подводя ее к стулу, а затем так же поспешно позвонил, призывая слуг.

Увидев их вместе, Агнесс подумала о Томасе и Роуз: в женщине было какое-то сходство с ее бывшей помощницей. В горле Агнесс встал комок. Через секунду появился лакей.

— Эта женщина закончила здесь свои дела и уходит, — произнес сэр Грей. — Мисс Кэтрин и я продолжим игру, и пусть нам не мешают, кто бы ни пришел. — Затем он повернулся к Агнесс: — Я не понимаю, с какой целью вы сюда пришли и что выяснили. Но как бы то ни было, я надеюсь, что вы удовлетворены, потому что мне нечего вам больше сказать. Доброго вам вечера, мадам.

— Доброго вечера, сэр. — Агнесс сделала реверанс, но тут вспомнила указания Теодора: — Прежде чем уйти, могу я обратиться к вам с последней просьбой?

Сэр Бартоломео явно еле сдерживался:

— Что еще?

— Могу я вас попросить никому не говорить о нашем разговоре?

Сэр Бартоломео некоторое время внимательно смотрел на нее:

— Я всегда считал, что, когда слуги превышают свои полномочия, случается настоящий хаос. Ваш визит не изменил моего мнения, поэтому я не могу дать вам такого обещания. Доброй вам ночи.