"Руслан Белов. Руслик и Суслик" - читать интересную книгу автора

теперь не скажет тебе: Или я, или она!"
Катерина, естественно, устраивает истерику с ревом, царапаньем и
непродуктивным мордобоем: "Я тебя посажу, сучка! Я тебя посажу! На десять
лет ковырялкой станешь!"
Ксения пугается.
"Посадит, не посадит, а сплетнями обложит - не отмоешься".
И уезжает в затерявшийся в сибирской тайге городок и выходит там замуж.
Не за первого попавшегося человека, а за сына крупного чиновника,
контролирующего и прокуратуру, и милицию...
Черт! Как все ровно складывается. Надо держать язык за зубами. Убьет
еще.
Бог мой!! Она ведь недавно говорила, что у нее хранится пистолет Глеба!
Я еще сказал, что лучше бы его сдать куда надо или свекру отдать. Дети ведь
в доме, мало что может случиться.
А она, темно усмехнувшись, покачала головой...
Нет, не надо ничего ей рассказывать.
...Почему мне встречаются такие люди?
Впрочем, ничего странного. Нормальные люди тянутся к нормальным, а мы,
ненормальные - к ненормальным. Тянемся, потому что норма нам скучна.
Норма скучна.
Скучны душевное здоровье и плюшевые стереотипы.
Любить женщину, у которой такое прошлое - это подарок судьбы...
Господи, до ее прихода еще целых шесть дней... Как я их переживу?
Чернов заснул, обнимая подушку Ксении. Ему снился ее тонкий запах...

***

Это случилось, когда Борис учился на последнем курсе. Никаким "Белым
Орлом" еще и не пахло.
Он ушел к любительнице Бодлера и Бродского. Она поила его кофе с
лимоном и рассказывала о художнике Модильяни. Как Анна Ахматова бросала ему
охапки красных роз в окно, как он валялся пьяный в людных местах, валялся,
чтобы, наконец, заметили, чтобы сказали: "Смотри, смотри, вон Модильяни";
как на следующий день после его смерти в больнице для нищих, Жанна Эбютерн,
его бедная супруга, выбросилась из окна, выбросилась беременной,
выбросилась, не в силах вынести жизнь без Моди.
Сердце Ксении сжалось. Из подруги льва она превратилась в волчицу.
Стала резче, стала красивее.
И приручила лыжника Диму.
Борис увидел их на вечеринке. Она, в черном коротком платье, сама
принцесса Греза на шпильках, глаз не сводила с Димы. И танцевала только с
ним.
Дима важничал. Он был король.
Борис злился - его фифочка в перекосившемся свитере, фифочка, не
умеющая толком подмыться, не шла ни в какое сравнение с девушкой, ни на шаг
не отходившей от этого напыщенного пижона.
В точно выбранную минуту (фифочка рассказывала: "И представляете, когда
Бодлеру было одиннадцать лет, мать взяла его за руку и отвела в интернат. По
дороге он горько плакал: "Мама, мамочка, таких, как я, нельзя отдавать в
детский дом, понимаешь, нельзя!"") Ксения посмотрела Борису прямо в глаза.