"Руслан Белов. Хирург и она: Матрица? (Новогодняя история)" - читать интересную книгу автора

приподнял голову женщины левой рукой и осторожно влил ей раствор в рот.
Через пять минут она отключилась. Влюблено посмотрев на бутыль со спиртом,
человек улыбнулся и взял в руку скальпель. Через пять минут он уже пилил.
Рука его двигалась мерно, хотя глаза видели одни радужные круги.
Обычно Даша просыпалась, просыпалась в холодном поту, когда человек,
отложив пилу, брал отпиленную ногу и отходил к окну, чтобы рассмотреть ее на
ярком солнечном свету.

2. Дарья Сапрыкина.

Дарье Павловне Сапрыкиной в ту пору было тридцать четыре. Десять из них
она проработала в коммерческой конторе, занимавшейся рекламной
деятельностью, в частности, подготовкой и выпуском разнообразных рекламных
сборников и проспектов. За работу получала около семи тысяч (за год
добавляли рублей пятьсот). Стать менеджером отдела Дарье Павловне не
светило, и все, что она могла получить, так это пятидесяти процентную от
размера оклада премию в день пятидесятилетия и стопроцентную - в день
пятидесяти пятилетия, то есть при выходе на пенсию по старости.
Дарья Павловна была не замужем. И о замужестве не помышляла. Когда ей
исполнилось пятнадцать, отец подарил ей коробку соевых конфет, и, как бы
увидев впервые, раздраженно покачал головой:
- Ну и уродина...
Да, она была далеко не красавица, а этот отцовский приговор снял с ее
лица еще и живительные краски юности. Даша с тех пор сутулилась, на улице
смотрела под ноги, чтобы не видеть жалостливых взглядов прохожих. Иногда
она, желая оправдать отношение ближних, рассматривала себя в зеркало. И
чернела от горя.
Зубы смотрят вперед. Волчьи.
Глаза затравленные, бесцветные от смотрения в никуда.
Нос чуть скособочен - девочкой еще упала со шкафа. Отец, озабоченный
ссорой с матерью и последующим ее уходом к подруге, посадил на краешек
высокого плательного шкафа, чтобы не мельтешила перед глазами. И приказал
молчать. Она молчала, и скоро он забыл о ней и ушел из дома пить пиво.
Просидев час, маленькая Даша попыталась слезть и упала, ударившись носом о
табуретку.
А эти ноги... Сколько раз мужчины смеялись ей вслед: "У вас музыкальные
ножки, мадам! Совсем как ножки у рояля!"
Вот только кожа. Нежная, шелковистая, гладенькая до удивления. Такой
нет ни у кого.
И еще волосы. Темно-русые, густые, длинные.
И груди. Упругие, большие. Соски рвут платье.
И попа. Крутая, подчеркнутая осиной талией.
Правда, сейчас, в тридцать четыре, она совсем не та. Ведь еда -
единственное удовольствие. Еда, сигареты и книжки. Маринина, Серова, а
теперь, вот, тезка Донцова. И, конечно, дача.
Она вся в цветах. Все есть. Каждый год закручивает сто банок. Сто
пятьдесят литров. Помидоры, огурцы, салаты. Яблочные соки, пастила,
всевозможные компоты. Чеснок с кулак. Но есть некому - мужика-то нет. Весной
все приходится раздавать соседям и таскать на работу. Но она все равно
закручивает - а вдруг он появится, а у нее ничего домашнего? А что такое