"Руслан Белов. Крайняя маза" - читать интересную книгу автора

- А почему ты тогда со мной канителишься? Мог бы давно меня вечерком
на улице подстрелить. Или, что совсем хорошо, инсценировать что-нибудь
популярное и убить нас обоих?
- Что-нибудь популярное? Типа твоей ссоры с ней, любовницей? С ее
убийством зазубренным кухонным ножом и последующим твоим ностальгическим
самоубийством через повешение на батарее парового отопления? Мог, конечно.
Но в награду за устранение Остроградской меня убили бы. Ликвидаторы таких
известных людей, как она, продолжительностью жизни не отличаются, ты это
хорошо знаешь. А если бы я убил тебя одного, то мне все равно пришлось бы
продолжать работу с Юлией. И потому я решил на вашу с ней сторону
переметнуться. Это единственный для меня шанс и рыбку съесть и на не сесть.
Вы же - гуманисты, вы на всякий случай или просто так не замочите.
- Это точно, - скривился Смирнов.
- Ну так что ты выбираешь? Смерть Бориса Михайловича, или свою смерть
и смерть своих близких?
Смирнов представил свою мать зарезанной. Замученного сына. Дочь,
убитую ударом тяжелого ботинка. И с ненавистью посмотрел на Стылого.
Тот напомнил ему кобру, ушедшую на заслуженный отдых в расцвете сил.
- Послушай, а ты и в самом деле работал в органах? - спросил он,
спросил, чтобы хоть на минуту вырвать из сознания жуткие картины, навеянные
собеседником.
- Майор в отставке, - хмыкнул Шура. - И учился, между прочим, не в
Минске, а в Москве.
- В КГБ бывают отставники?
- Бывают. Выперли меня в девяносто первом, сразу после августовских
событий.
Жуткие картины - убитые сын, дочь, мать - не покидали сознания
Смирнова.
- Я могу навести справки, - продолжал он изгонять их. - У меня есть на
Лубянке один человек...
- Якушкин Иван Карлович, полковник?
- Откуда ты знаешь!?
- Ты Юлии о нем говорил... А у нас в фирме святое правило - раз в
неделю каждый сотрудник должен исповедоваться в СБ. С кем был, с кем жил,
что узнал и так далее.
- И Юлия исповедовалась?
- Естественно. И данные твои паспортные у нас есть. И еще на пять
тысяч человек. Перед сбором подписей на выдвижение кандидатур Борис
Михайлович дарит их своим друзьям. Так что ты раз пять голосовал за
политических уголовников и проходимцев.
- Замечательно... - протянул Смирнов, игнорировавший свободное
волеизъявление после известного выступления Ельцина в сенате США. - Значит,
ты на нашей с Юлией стороне...
- Да. И если мы втроем хотим выжить, мы должны сразиться с устоями
нашего государства, с его костяком, с его скелетом в виде организованной
преступности и Бориса Михайловича как ее неотъемлемой части.
Стылый, пытаясь добраться до сердца Смирнова, экспериментировал со
стилями речи.
Евгений Александрович представил себя, сражающимся со скелетом своего
государства. Его чуть не передернуло.