"Павел Алексеевич Белов. За нами Москва " - читать интересную книгу автора

умрет, но без приказа не оставит позиций. Академического образования он не
имел, но все же хорошо разбирался в тактике и оперативном искусстве. Смелый,
способный на любой риск, он не жалел самого себя и порой слишком суров был с
подчиненными.
Всей политической работой в дивизии руководил полковой комиссар
Веденеев. Вдумчивый и тактичный, он умело сглаживал "острые углы" командира,
помогал ему в трудные минуты. Они хорошо дополняли друг друга.
И я верил, что под их руководством 9-я кавалерийская дивизия способна
выполнять любые задачи.
За четыре месяца, прошедшие с начала войны, корпус понес значительные
потери. В некоторых сабельных эскадронах уцелело по шесть - восемь человек
из тех, что вступили в бой на границе. Особенно велика была убыль в младшем
командном составе. Но основной костяк корпуса сохранился. Многие уже
научились искусству воевать с противником. Я надеялся, что под Москвой
получу пополнение и части будут доведены до штатной численности.
Рано утром 3 ноября штаб корпуса разместился в теплушках. Паровоз дал
гудок. Мимо вагонов поплыли назад станционные постройки. Мы двинулись на
северо-восток, вслед за ушедшими уже эшелонами.
Командиры штаба быстро обжились в теплушке. Посреди вагона горела
железная "буржуйка". На нарах расстелили плащ-палатки, шинели. Мой адъютант
лейтенант Михайлов принес несколько одеял.
Люди приводили себя в порядок, отсыпались, наверстывая упущенное.
Алексей Варфоломеевич Щелаковский на первой же остановке ушел в соседние
вагоны, к красноармейцам. Он из тех политработников, которые не любят
возиться с бумагами и предпочитают увидеть все сами, поговорить,
посоветоваться с бойцами.
Полковник Грецов сидел на перевернутом ящике, накинув на плечи
красноармейскую шинель, и записывал что-то в блокнот. Я уже так привык
видеть начальника штаба с картой, с карандашом в руке, что без этого мне и
представить его трудно.
Михаил Дмитриевич Грецов начитан, учился в Высшей кавалерийской школе в
Ленинграде, потом в Военной академии имени Фрунзе, приобрел разносторонние
знания и мечтал о преподавательской работе. Некоторые командиры так и звали
его между собой: "педагог". Начальником штаба он был образцовым.
Поезд тащился медленно. Немецкая авиация, несмотря на пасмурную погоду,
налетала на узловые станции. Эшелон часто и подолгу простаивал на разъездах.
В вагоне становилось все более шумно. Командиры просыпались, умывались
холодной водой.
Вот возится около "буржуйки" начальник 5-го отдела Оганесян - жарит
шашлык. Начальник разведки капитан Кононенко, никогда не унывающий одессит с
блестящими карими глазами, поглаживая черные усы, подшучивает над
Оганесяном, уверяет, что у того ничего не получится.
Грецов отложил уже блокнот, что-то темпераментно рассказывает майору
Вашурину. Кто-то напевает песню. На походном столе расставляют банки с
консервами, режут хлеб. Принесли чайник с кипятком - сейчас будет ужин.
Шашлык у Оганесяна получился славный. Это признал даже Кононенко,
первым отведавший его. Съел, причмокивая от удовольствия, несколько кусков,
потянулся еще.
- Погоди, - останавливает его Оганесян. - Почему раньше всех ешь?
- Так я же тебе помогал, - засмеялся Кононенко.