"Алексей Белоусов. Про штаны" - читать интересную книгу автора

работу, то тут, то там слышался стук топора. Как будто там работала целая
бригада лесорубов.

Клевало хорошо, но руки совсем окоченели. То, что рядом наверху костер,
меня вполне устраивало. Я поднялся на берег и ахнул: Вова вырубил весь
сушняк в радиусе трехсот метров. И в кучу сложил. С такими дровами не то
что ночевать - зимовать можно. Время от времени я прибегал к костру
погреть руки. Шел сырой снег, к вечеру стало морозить. Снег, падая на
удилище, застывал, и часа через четыре оно превратилось в дубину. Хоть
чертей глуши, ей-богу.

Стало темнеть. Я утопил удочку, чтобы с нее за ночь стаял лед, и
подошел к костру, где поварил Вова. "Вот упрямец - нет бы чаю поставил", -
подумал я, увидев в чугунке кашу. Я был рад и этому, погреться страсть как
хотелось. Вован меня и спрашивает:

- Как думаешь, каша сварилась?
- Да, наверное. А ты ее посолил хотя бы?
- А как же, ты за кого меня принимаешь? - сердится Володя.
- А ложка есть? Да и чем чугун из костра вынимать будешь?
- Хватит надо мной издеваться. Ты что мне, свою не дашь, что ли?

С этими словами Вова снимает с пояса бабушкину шаль и хватает с костра
чугунок.
Шаль вспыхивает хлопком и гаснет, но чугунка он не бросил. Ставит
чугунок на пень возле шалаша, служивший нам столом. Развертывает шаль и
долго смотрит, какие он понес убытки.

Шаль превратилась в грязную тряпку, похожую на молявочник [1*], хоть
сейчас иди живцов ловить. Сворачивает ее, кладет в карман. Я достаю ложку,
пробую кашу.
Горькая как полынь. Меня взорвало, и срываясь на хрип, я спрашиваю:



- Ты хоть пшено-то мыл?
- А зачем?
- Вова, ты извини, хоть и обидно тебе будет, но ты действительно $УДАК.

Зашевелились ноздри. Заходили желваки. Вова пошел на меня.

- Она же горькая, - повторил я обеспокоено, приготовившись к обороне.

Он берет у меня ложку.

- Ее как минимум в трех водах мыть надо, - добавил я облегченно.

Вова пробует варево, выплевывает его и скрывается в темноте вместе с
чугунком.
Появляется, и уже веселым тоном: