"Юля Беломлинская. Бедная девушка или Яблоко, курица, Пушкин " - читать интересную книгу автора

В Индиане, в университетском городке Блюмингтон находится самая крупная
в Америке русская библиотека. Мой дом был в 10-и минутах ходьбы от нее.
Наверное, поэтому и машину водить не выучилась - в супермаркет мы с дочкой
ходили пешком, дочка придумала связывать целлофановые мешки по две штуки и
вешать на плечи - оказывается это старый деревенский способ, а больше мне
никуда было не нужно в этом городке - только в библиотеку.

Вот оно - знание, ответы на все вопросы, голоса из-под земли, из-под
МОЕЙ русской земли - они были рядом; вышла из дома и через 10 минут уже
слушаешь крик, стон или неторопливый рассказ...
Вот питерский профсоюз железнодорожников - одна из последних, яростных
попыток несуществующего рабочего класса все же осуществиться.
Вот продотряд - во главе двоюродный дедушка, он "за хлебом для детей
питерских рабочих", он почему-то твердо уверен, что если голодать будут дети
не в Питере, а в деревне Малые Хренки, то в мире от этого прибавится счастья
и справедливости. В результате, дети поумирали и в деревне, и в Питере, да и
своих детей двоюродный дедушка не уберег.
А вот - Батька Махно идет себе по Парижу:
- Месье, купите марионетку!
Он, оказывается - Папа Карло!
И Русский Париж шел, плача, за его гробом.
А убийцу Петлюры, оправданного прямо в зале суда, вынесли на руках и
забросали цветами. Тоже Русский Париж. А из телевизора, учебников по истории
и прогрессивного фильма "Россия, которую мы потеряли" смутно представляется
что "Махно-Петлюра" - это некое общее неприятное животное о двух головах.
Вот " Красная книга" - донской казак написал историю погромов в
Гражданскую войну, и Господь пожаловал его за это смертью от старости,
редкость для того поколения - дар Господень чистой душе, а может он денно и
нощно мечтал о смерти - там в Париже?
Вот мой дед - красный матрос, еврей, атеист - учит меня семилетнюю
молиться Николе Морскому:
- Святой Никола внучку русского моряка никогда в беде не бросит!
...И бросала его молодость на кронштадский лед. А других на "Белую
лошадь" и "Красную горку".
Все уже мертвы, и победители и побежденные, но нам издали если что и
видно - то только кровь, а любовь уж вовсе не разглядеть. А из-под земли о
любви говорят не меньше, чем о крови.
Я прочла не только печально известное тем, что его никто не осилил,
"Красное колесо", (и еще больше прослыла городской сумасшедшей, утверждая,
что это замечательная книга - о любви; смеются, а ведь на всей земле, до
конца дочитали, только я да Дора Штурман, учительница-пенсионерка из Израиля
- говорят, есть еще какая то Ленка в Париже - надо бы с ней списаться), но и
все источники, коими пользовался Исаич. Все эти стоны из могил впечатляют,
но сантиментов лишают начисто: уже ни над кем не заплачешь - от излишнего
знания перестаешь видеть малые слезки - все выстраивается в одну огромную
мозаику, которую укладывает кто-то с умыслом и четким рисунком, в результате
своих ученых штудий, полностью в идею этого рисунка въехала и теперь отвечу
за козла, каждому, у кого найдется хотя бы полчаса - послушать, но человеки
в результате, превратились в моем сознании в цветные кусочки смальты - и как