"Александр Белокопытов. Рассказы о Ленине " - читать интересную книгу автора

сразу и узнаешь. Стал на прачку похож, только с бородой.
А Арина Родионовна глядит на него и ухохатывается, и директор
улыбается, рад, что ленинскими вещами разжился, теперь будет что в музее
выставить.
Плюнул Ленин с досады и поехал с Надей обратно в Петербург. А директор
с Ариной Родионовной им вслед помахали: еще к нам в Шушенское в гости
приезжайте, милости просим! А Ленин исподтишка им кулаком погрозил: не нужно
мне ваше Шушенское, век бы его не видеть, без штанов остался!
Добрались они кое-как до Петербурга. Идут по вокзалу, Ленин в юбке и в
платке, голову нагнул, чтоб не узнавали... А беспризорные дети сразу узнали
его и давай горланить:
- Глядите, Ленин в юбке пошел! - Следом бегут, тычут в спину... Насилу
они от них отвязались. Влезли кое-как в трамвай, протолкались локтями,
народу-то полно. Тут Ленину говорят:
- Папаша, ты бы поаккуратней!
- А я аккуратно, - отвечает Ленин. "Какой же я папаша, - думает, когда
я за бабу должен сойти?" И сразу заозирался: нет ли полицейских? Хорошо, что
в этом трамвае полицейских не оказалось, они как раз в другой залезли,
билеты проверять, так их и пронесло...
"Нет, - решил Ленин, - на родине - хорошо, а на проклятой чужбине
лучше!" Развернулись они с Надей и за границу поехали, в Италию, на остров
Капри, вспомнили, что еще в Италии-то, оказывается, не были! А на Капри у
них знакомый мужик жил, дачку снимал.
Приехали они на Капри. А на Капри хорошо - солнце, море, песок, воздух!
Чего еще желать человеку? Ленин обрадовался, сразу скинул с себя юбку и
платок, и опять из бабы в человека превратился, стал по пляжу расхаживать,
гимнастику делать и в песке ковырять. За границей-то можно и в трусах
спокойно ходить, никто ничего плохого не подумает, им всем все равно.
А мужик, к которому они приехали, очень хорошим был человеком, только
часто плакал, слезливый оказался. Чуть что - слышно из окна - опять
заплакал, прошибло его на слезу! Плачет, ревмя ревет, весь слезами
заливается...
- Что такое? - прибегут они, спросят у прислуги.
- Да еще один рассказ написал, сильно хороший получился, вот он и опять
расчувствовался, рыдает, все подушки обрыдал.
Ну, все вместе они успокоят его кое-как... Тот глаза вытрет, ладно,
говорит, не буду больше плакать, я лучше винца выпью. Выпьет винца, и уже
через некоторое время - слышно хорошо-о - опять смеется как ни в чем не
бывало, ухохатывается.
А Ленин тоже пописывать стал в тетрадку. Свои приключения по странам и
весям. И о Шушенском главку написал. Надя, видя, что он наконец серьезным
делом занялся, сразу остепенилась и подтрунивать над ним перестала, стала
ему помогать. Он пишет, а она гладит его по голове, шепчет ласково:
- Вот молодец, за ум взялся! Как напишешь томов девяносто, тогда и
хватит! Баста! Мы тоже не хуже Толстых можем!
И еще пришептывала на ухо:
- Пиши, перо, кидай, лопата, во всем - богатство виновато.
Ленин-то все больше о грустном писал, людскую нужду описывал. А если у
него получалось слишком грустно написать, тогда они уходили подальше, где их
никто не видит, перечитывали вслух и плакали оба. Надя доставала платок и