"Александр Белокопытов. Рассказы о Ленине " - читать интересную книгу автораНадя - к Ленину, кто кому ловчее гол закатит. Любимая игра у них стала
"помидоры". Кому шахматы подавай, кому домино, а им лишь бы в "помидоры" поиграть. Как наиграются вволю, так ужинать сядут. Опять же с помидорами. А всю сахарную мякоть Ленин Наде отдавал, он добрый был. Но и ему тоже оставалось. Он с помидор гладкий стал, а лицо красное, как из бани. С тех пор Ленина и прозвали Синьор-Помидор. Как поедет он утром на работу на броневике, - он только на нем ездил, а то вдруг еще кто из нехороших людей остался, - так обязательно скажет Наде на прощание: - Ты только, дорогая, веди себя пристойно. - Ага, - скажет Надя загадочно. Она вообще очень загадочная была. Никто из знакомых ее разгадать не мог, только Ленин один. Поцелует ее Ленин в щеку и поедет спокойно на работу, потом в ресторан, обедать. А рабочие как увидят броневик с Лениным, так сразу дорогу уступают, они его сильно уважали, и скажут: - Во-во, глядите, опять Синьор-Помидор на работу поехал! Теперь дело пойдет, совсем хорошо заживем! - очень они довольны, что Ленин с ними заодно, с рабочими. И Ленин доволен. Глядит на них из щели броневика, весело щурится, рад, что у рабочих наконец жизнь наладилась. И еще рукой им помашет. Только руку за броней не всем видно. Только шибко глазастым. ЛЕНИН И ДЕТИ Ленин детей сильно любил. А своих детей у них с Надей не было. Уж и в с детьми повозиться, чтоб настоящих людей из них воспитать. А сирот в ту пору вокруг навалом было и детдомов, и всяких республик шкид. Говорит он как-то Наде: - Может, дорогая, возьмем кого-нибудь на воспитание, а то и целый детдом, и воспитаем из них настоящих людей? - Ну, возьмешь, а чем ты эту ораву кормить будешь, они же прожорливые, как саранча? - отвечает Надя. - А я им пайку свою отдавать буду, а уж если сильно подопрет, то и медальку заложу. Мне для детей ничего не жалко, я за их светлое будущее жизнь положу. Ладно, взяли они целый детдом, ораву на воспитание. Ленин за директора стал, за отца родного, а Надя за повариху, за мать родную. Целый день от котлов не отходит, вся упарилась, еду готовит. Только сварит суп или кашу, а они - раз! - сметут все мигом и еще просят. "Тятя-мамка, - кричат, - есть давайте, а то брюхо подвело, совсем мы у вас в гостях отощали!" Действительно, очень уж прожорливые детки попались. Скоро все запасы у них выскребли, а наесться все никак не могут. Ленин уже и медальку заложил, и котелок с тросточкой, и любимую гороховую жилетку, - нечего больше! - сидит на табурете в одних трусах, трясется. И Надя с лица спала, так уработалась. А те, знай, рот разевают, в миски ложками долбят: давай, еще наваливай! Оглоеды оказались, проглоты. Вот тебе и взяли на воспитание. Неизвестно, чем бы все это закончилось. Или пришлось бы Ленину побираться идти, милостыню просить, или, хуже того, с кистенем в подворотне |
|
|