"Лора Белоиван. Маленькая хня" - читать интересную книгу автора

работы у Кербера, этот был самым трудным. Даже Лев Николаевич Т., вторая и
отнюдь не последняя встреча с которым произошла у меня несколько позже, не
произвел на меня столь удручающего впечатления, как это чeчело, вместившее в
себя такие обрывочные воспоминания, что соединить их в общую композицию
почти не представлялось возможным. Впрочем, у меня была совсем другая
задача, совсем другая. Если хотите, мы съездим с вами на могилу, что на
Лесном кладбище 14-го километра. Я вас сама и отвезу.
Ужасно долго ремонтировали мою "Камину", ужасно долго! Глядя на
влажный, по обыкновению, город из окна автобуса и не умея сосредоточиться ни
на чем другом, кроме радио Fine и Э.Э. Радзиньски, я часто грезила, как
говорю водителю, что ничего ему не должна, потому что он всю дорогу сношал
меня своим радио. Но потом до меня дошло, что акцией неплатежа я как бы
признаю легитимность насилия. Так что я всегда расплачивалась.
А думать в автобусах невозможно, однако запретить мозгам жить своей
жизнью еще труднее. Поэтому я заключила с ними некое конформистское
соглашение: в автобусе я им прощаю все - при условии, что они ко мне не
лезут и, конечно, лучше бы это был какой-нибудь другой праздник, а не
Рождество с его звездой, перекочевавшей из над-Вифлеемских небес в женскую
прогимназию имени цесаревишны Татианы. Лучше, потому что на следующий день,
а точнее, вечер, Фанькин духовник только руками развел, выслушав от
угреватой прихожанки рассказ про то, в каких обстоятельствах та утратила
девичество. Выслушал и - не допустил к причастию. "Плевать я хотела", -
сказала Фанька и с тех пор ни ногой не ступила в церковь. "Фанинька, -
сказал чуть позже Володя, - единственное, что я смогу для тебя сделать, это
застрелиться. А жениться, извини, не буду". На том и порешили: Фанька - со
слезами, Ульянов - с великим облегчением за столь дешево доставшееся
фанькино согласие на безбрачную дружбу".

"Хозяин банковал..."
Это я убила Майкла Раунда. Я. Я. Я.

Мозги дурили меня как хотели. Самым низким предательством мозгов по
отношению ко мне я считаю удивительное их свойство запоминать песни,
услышанные в автобусах, а затем подстерегать меня врасплох и воспроизводить
музыкальные композиции моими губами и моим же голосом. "Поцелуй меня везде,
восемнадцать мне уже", - негромко, но отчетливо спела я однажды в кабинете
директора Института биологии моря Дальневосточного отделения Российской
Академии наук, выложив из рюкзака фотокамеру и поставив диктофон на "record.
Нестарый отнюдь профессор посмотрел на меня с великим недоумением. Под
взглядом потомственного океанолога, к которому я пришла за интервью, я
безумно покраснела и молвила: "ой, блядь..." Уже дома выяснилось, что
диктофон записал только мою арию и слово "блядь", после чего я, видимо,
машинально вдавила кнопку "stop".
А однажды, уже работая в туристическом агентстве Кербера, я проезжала
мимо поломанного автобуса, у которого, кажется, оторвалось колесо. Во всяком
случае, под автобусное брюхо был втиснут домкрат, вместо четырех колес
визуализировались лишь три, а рядом с пустой осью, на корточках, сидел
водитель. Я увидела их еще издали, водителя и его автобус. Водитель оперся
подбородком на кулаки, глядя на место для колеса. Казалось, он о чем-то
думает. От удивления я врезала по тормозу так, что чуть не пробила башкой