"Сол Беллоу. Между небом и землей" - читать интересную книгу автора

Говорит: "Я подумал, он ее в Россию утащит".
Переходим к одежде Джозефа (я таскаю его обноски). Она довершает
впечатление солидности. Костюмы - серые, консервативные. Ботинки, правда,
пижонские, остроносые, но именно из чувства меры. В тупоносых он бы тянул на
все тридцать пять. Выбирая одежду, как и в прочих делах, Джозеф анализирует
свои мотивы. Это его ответ тем, кто одевается плохо из принципа, кто считает
мятый пиджак эмблемой свободы. Такого мелкого, скандального выпендрежа он
чужд, ибо все его внимание сосредоточено на внутреннем
своеобразии -единственно важном. Он, между прочим, даже испытывает горькое
удовольствие от того, что расхаживает, как он выражается, "в униформе
эпохи". Короче, для его целей - чем незаметней, тем лучше. И все равно он
ухитряется выделяться.
Друзья иногда считают, что, в общем, он даже слегка смешон. Ну да,
говорит он, возможно, кое в чем и смешон. Ничего не поделаешь. Вид и
поведение человека рефлектирующего нельзя приравнивать к виду и поведению
тех, для кого главное - одежда и внешность. То, что он берет на себя, не
так-то легко, и очень возможно, чем больше его успехи, тем он "смешнее". А
вообще-то, говорит он, в каждом есть элемент странного и комичного. Не все
возьмешь под контроль.
"Элемент странного, комичного..." - такие фразочки настораживают. Тот,
кто настроился на волну служащего туристического бюро, славного малого,
может слегка опешить. Но даже старинные друзья, Джон Перл, например, или
Моррис Абт, которые его знают с детства, часто не могут толком его
раскусить. Но тут уж он, как ни старается, чтоб его понимали, как
говорится - пас.
С тех пор как кончил школу, Джозеф так себя и считает ученым, окружает
книгами. Пока не увлекся Просвещением, изучал первомучеников, еще
раньше -романтизм, детскую одаренность. Конечно, и на хлеб зарабатывать
надо, но он ищет баланс между тем, чего хочется, и тем, что приходится
делать. Ну да, компромисс, но как, интересно, без них? Он гордится той
ловкостью, с какой сочетает одно с другим, и - хоть скорее ошибочно -
называет себя последователем Макиавелли. Он четко разграничивает две свои
роли и даже из кожи вон лезет на службе, исключительно ради того, чтобы
доказать, что и мечтатели способны быть деловыми.
Все, однако же, признают, что Джозеф железно владеет собой, знает, чего
он хочет и как этого добиться. В последние семь-восемь лет он во всем
руководствуется общим планом. Плану подчинены друзья, семья, жена. С женой
ему пришлось-таки повозиться, заставляя читать книги по его выбору, уча
восхищаться тем, что он сам признает достойным восхищения. Насколько он
преуспел, ему неизвестно.
Не следует думать, что если Джозеф говорит о "бездумных людях", об
"элементе комичного", он груб, резок. Как раз он не строг к окружающим. Он
себя называет убежденным сторонником лозунга "tout comprendre c'est tout
pardonner" . Теории типа "мир абсолютно прекрасен" или "мир абсолютно
ужасен" считает идиотством. О тех, кто верит, будто мир абсолютно прекрасен,
говорит, что они плохо разбираются в гадостях. Когда же речь заходит о
пессимистах, спрашивает: "Они только это и видят, что ли?" Для него лично
мир и добр и зол, то есть ни то ни другое. Такой вывод для представителей
обоих направлений уже был бы успехом. Ну а для него лично вывод ничто рядом
с поиском, с наблюдением над людьми - отуманенными, трезвыми, ревнивыми,