"Сол Беллоу. Между небом и землей" - читать интересную книгу автора

тщеславными, смешными, и каждый живет в своем времени, имеет свои привычки,
мотивы и странности, свое тавро. Короче - все хорошо потому уже, что
существует. Или так: хорошо или плохо - раз существует, значит, неотменимо
и, стало быть, расчудесно.
Но при всем при том Джозеф мучается от сознания своего отщепенства, от
того, что он в этом мире сбоку припека, он придавлен враждебной тучей. Ну
подумаешь, говорит он, все люди, в общем, подвержены таким настроениям.
Ребенок чувствует, что родители его обманщики; истинный отец где-то далеко и
вот-вот явится за ним. А кой для кого реальный мир вообще не здесь, а
здешний - подложный, скопированный. Но это ощущение отщепенства у Джозефа
иногда до того доходит, что кажется, будто все против него сговорилось и это
заговор не злых каких-то сил, а смещений, отблесков, волнений, закатов и
даже будничных, безразличных вещей. Изо дня в день жить с этим подозреньем о
заговоре трудновато. Интересно, конечно, но скорей неуютно и тянет
приткнуться к случайным прохожим, братьям, родителям, друзьям и женам.

20 декабря
Подготовка к праздникам. Вчера выходил за покупками, Айва послала. На
каждом углу кто-то звякает колокольцем: борода из грязной ваты, красный
тулуп Сайта-Клауса. Ради бедных, ради Христа, ради добрых дел звяк-звяк-звяк
в городской гул. Громадные угрожающие венки водружаются на дома. Тысячи
покупателей перемалываются магазинами, улицами, среди дымчато-красных
фасадов, под вой колядок. Ягоды остролиста мерцают темными каплями на
осмоленных шестах. "Светлый Праздник" - по всем кабакам, из всех музыкальных
ящиков. Все молятся о снеге, и панический ужас наводят мысли об измороси или
дожде.
Ванейкер в последние дни мается. Туда-сюда двигает мебель. Мария
жалуется больше обычного. Так кровать переставит, что не приберешься. В
дверь не пройдешь. Да ей бы хоть вовсе туда не ходить. Чистоту совсем не
соблюдает, жалуется Мария. Нет чтоб в прачечную сдать - проветривает на
окне. С вечера вывесит исподнее, а наутро снять забудет. Миссис Бриге мне
доложила, что он собрался жениться на шестидесятилетней даме, та требует,
чтоб он перешел в католичество, и он каждый вечер наставляется в церкви
Святого Апостола Фомы. В то же время, по моим наблюдениям, он получает
обширную почту из Шотландского масонского центра. Не это ли борение
принципов в два часа ночи сдирает его с постели и гонит переставлять мебель?
У нас два приглашения на рождественский ужин: к Алмстадам и к моему
брату Эймосу. По мне, так никуда б не идти.

22 декабря
Жутко сорвался сегодня, при Майроне Эйдлере. Не пойму, что на меня
нашло, сам удивляюсь, а уж Майрон совсем растерялся. Он позвонил мне насчет
временной работы: у них там в конторе учет общественного мнения, я мог бы
вести опрос. Я кинулся на улицу, встречаться с ним в "Стреле". Пришел
раньше, занял столик в конце зала, и тут же на меня напала тоска. Я в эту
"Стрелу" уже несколько лет не суюсь. Одно время там ужевалась тонкая
публика, с утра до вечера шли дискуссии о социализме, психопатологии, судьбе
европейца. Я, между прочим, сам и предложил там поесть; почему-то стукнуло в
голову. И вот - напала тоска. Потом оглядел столики в пару и дыму, плакаты -
тонущие суда, физиономии японцев - и вижу: Джимми Берне, сидите каким-то