"Сол Беллоу. Между небом и землей" - читать интересную книгу авторарумяную, крупную, пухлую, пахучую. Она мне понравилась. Дальше разговоров
дело, однако, не шло. Она не отрицала, что "любит быть с мужиками", если они в ее вкусе. Я был в ее вкусе. Мы были друг с другом нежны и все улыбались. Этот мотив - нежность плюс улыбки, - как мы понимали оба, был сложносплетенный: порыв и помеха. Помехой были улыбки. Я продолжал улыбаться. И вот как-то ранней осенью в сырой, не по сезону холодный вечер я застал ее в ночной рубашке, в постели. Она пила чай с ромом. Попала под дождь, промокла. Я присел поближе с чашкой виски, помеченной по краю помадой (ее знак: на полотенцах, наволочках, салфетках, ложках, вилках). Комната в обычном своем виде - бронзоволистая лампа, выпотрошенное бумажное нутро обувной коробки, спрятавшийся у куклы в подоле телефон, Венеция в рамке, трусики на батарее - уже не была почему-то уютным прибежищем. Я не улыбался. Я перестал улыбаться, как только вошел. Она потягивала питье, приподняв голову в расщелине взбитых подушек. Подбородок, когда она ставила чашку, угнездился над другой расщелиной, прелестнейшей в мире картиной двойственности, нежнейшим делением плоти, зачинавшимся высоко над кружевами выреза. Кровь бросилась мне в лицо. Она заговорила, я что-то промямлил. Я не слышал. -Что? - Я говорю - принесешь мою сумочку, да? Она в той комнате. Я неуклюже вскочил. - Напудриться хочу. - А, да-да. Мои ботинки оставили большое серое пятно на круглом ковре. Она приподнялась, глянула, придерживая чашку. - Ой, надо было сказать, чтоб ты разулся. - Я виноват. Теперь тебе его чистить. Я заплачу. - Я был уже красный как рак. - Да ты что, разве я об этом. Бедненький, ты же весь промок. Снимай их скорей, я носки пощупаю. Нагибаясь развязать шкурки, я боялся, как бы голова у меня не лопнула от прилива крови. - Ух, какие мокрющие. Давай сюда, я повешу. - И мои носки приникли к ее трусикам. Она стояла надо мной с полотенцем. - Разотрись. Пневмонии тебе не хватает? Когда я опустился в кресло, ее рука, скользя по моим волосам, задела за шнур лампы, рванула. В темноте я услышал, как он брякает по стеклу. Переждал звук, протянул руку. Китти перехватила мои пальцы. - Это будет только отсрочка, Джозик. Я убрал руку и стал впопыхах раздеваться. Она ощупью пробралась мимо кресла, села на кровать. - Я же знала, что рано или поздно ты со мной согласишься. - Милая. Я с ней соглашался два месяца, то есть пока она не начала намекать, что мне следует бросить Айву. Айва не умеет со мной обращаться, мы не подходим друг другу. Я не давал ей ни малейшего повода так думать, но она говорила: я же вижу. Я не большой любитель обмана; жить двойной жизнью было дикое напряжение. Я был сам не свой. Это не для меня. Очень скоро я разобрался, |
|
|