"Сол Беллоу. Между небом и землей" - читать интересную книгу автора

приходит зло горчайшее, поистине тяжелая болезнь, и мы уже почитаем жизнь
докучной ношей. Рассказывают про одного англичанина, будто бы он удавился
для того, чтоб не иметь более необходимости всякий день переодеваться"1.
Читаю, читаю - странное чувство. Далее Гете трактует "отвращение к жизни".
Буквально, в этом отвращении - Radix malorum . Затем идет: "Ничто, однако,
столь не навлекает это отвращение, как возврат любви". В жуткой досаде
захлопнул книгу.
Но главное, я же вижу, насколько иначе отнесся бы к этому год назад, то
есть насколько я изменился. Тогда, наверно, просто подумал бы: ну, все
правильно, но ничего особенного. Англичанин этот меня позабавил бы, и все
дела. А теперь его скука сразу затмила даже "возврат любви", и он
моментально стал в один ряд с убийцей Бернардином из "Меры за меру", который
так равно презирал жизнь и смерть, что не пожелал по зову палача выходить из
темницы3. Преувеличенный интерес к ним обоим - явное доказательство, что я
изменился.
И - второй случай.
Мой тесть, старый Алмстад, свалился в тяжелой простуде, и Айва, Зная
бестолковость своей матери, попросила меня помочь.
Алмстады живут на Северо-Западе, то есть пыточный час надземкой. В доме
все было кувырком. Миссис Алмстад стелила постели, стряпала, ухаживала за
больным и хваталась за телефонную трубку одновременно. Телефон не умолкал
больше чем на пять минут. Звонили без передыху, каждому она рассказывала всю
историю своих мучений. Тещу я не люблю. Низенькая, блондинистая, работает
под девочку. Натуральный цвет лица, когда проглядывает, - здоровый. Глаза
большие, понимающий взгляд, но поскольку понимать им нечего, они
просто-напросто выдают ее глупость. Густо пудрится и губы красит на тот
фасон, который стал эмблемой сексапильности сплошь всех особ со школьной
скамьи и далее везде. Миссис Алмстад под пятьдесят, она вся в морщинах,
очень по этому поводу убивается, вечно охотится за разными масками и
лосьонами.
Когда я появился, она разговаривала по телефону, и я сразу прошел к
тестю. Он лежал, приподняв колени и так задрав плечи, что голова как бы
сразу без шеи крепилась к телу. Под пижамой - жирная белая грудь в седых
волосах. В кофточке под горло с расшитым карманом виду него странный, чтоб
не сказать идиотский. Все тещины дела. Сама все на него покупает и наряжает
в постели, как мандарина или великого князя из дома Романовых. На одеяле
скрещены широкие цевки. Меня встретили несколько смущенной улыбкой: мол,
болеть - не отцовское, не мужское занятие. Однако намекнули, что можно себе
позволить несколько дней поваляться; ничего, обойдется; дело (небрежно, но
со значением, в некотором противоречии) в надежных руках.
Тут опять забренчал телефон и миссис Алмстад по новой завела свою
историю кому-то из своих несчетных знакомых (и кто они, интересно?). Муж
вчера слег, был доктор, доктор говорит, этой зимой форменная эпидемия
гриппа. Она просто извелась, буквально разрывается, хозяйство, мистер
Алмстад. Ну как оставишь больного человека без присмотра... прислуги-то нет.
Слова сыпались на нас, как стеклянные шарики. Старый Алмстад будто не
слышал. Наверно, приноровился выключать слух. Но нет, как не слышал? Такие
резкие, атональные голоса стены пробивают. И мне жутко захотелось
разобраться, плевать ему или ему противно. За пять лет, что я у него в
зятьях, я ни разу от него не слышал ни единого звука ни в ее осуждение, ни в